Терять инициативу нельзя. Пока прихожане пребывают в замешательстве, необходимо продолжать давить. Давить и давить! Задачу Гук поставил серьёзную: освободить северную часть Полынника. Светлого времени суток осталось не так уж много, следовало торопиться. К завтрашнему дню они соберутся с силами, подготовятся, шок от встречи с танком пройдёт…
В смотровой люк я видел чёрный ход и угол монолита. От одного до другого метров восемьдесят. Люди Дворника уже начали зачистку. Трое, среди них и Звездун, поднялись на крышу, остальные вошли внутрь. Рация загудела от позывных и приказов, слева от нас готовилась атака. Несколько раз прозвучало имя Автола, потом какой-то Плашкин начал отдавать резкие команды.
Плашкин, Плашкин… Знакомая фамилия. Где я её слышал?
Разобраться в мешанине слов и разноголосицы общей волны не просто. Вычленить из неё то, что имеет отношение к тебе, бесперспективное занятие. Но я вычленил.
Комендант — Мыльнице. Слева от монолита ещё один проходчик. Жги его, Дон!
Заявку принял, приступаем к выполнению.
— Желатин, полный вперёд.
Харитон, не дожидаясь команды, зарядил пушку подкалиберным. Я вытер о брюки вспотевшие ладони и взялся за рукояти маховиков.
— Желатин, держись подальше от стены, не жмись вплотную. Когда выскочим на площадь, сразу стоп. Шум, пулемёт у нас только курсовой, так что держи фронт, реагируй на каждое движение.
Ответственность хлестала через край. Не доверяя никому, кроме себя, я старался держать под контролем каждого члена экипажа. Казалось, если я перестану это делать, ослаблю поводки, то кто-нибудь обязательно накосячит. И тогда всем трындец.
— Дон, — моего плеча коснулась Алиса. — Всё хорошо.
Ага, конечно. Лучше некуда. Желатин, не смотря на моё предупреждение, всё равно жмётся к одноэтажке, а её до конца не зачистили. Дворник лается по рации с кем-то из бойцов, того едва не накрыли, и теперь приходилось сдавать назад. Продвижение застопорилось, а слева полились лозунги и протяжное «урр-а-а-а!». Если не сжечь проходчик на площади, атака захлебнётся.
Панцер выскочил за монолит и встал.
— Проходчик за памятником! — крикнула Алиса.
Мне пришлось в ожесточении крутить маховик, пока в смотровом лючке на показался памятник. Ильич в революционном порыве протягивал руку, словно спрашивая каждого, кто его видел: Ты с кем? Из-за пьедестала выглядывала бронированная корма. Я навёл целик, примерился. Нет, слишком мало, не попаду, я ещё не настолько меткий.
— Желатин, немного вперёд!
— Начальник, там между домами шевеление подозрительное.
— Шум разберётся, продвинься ещё метров на двадцать.
Водила придавил тапок, корма обозначилась чётче. Я взял чуть левее и выше. Выстрел. Одновременно со звоном гильзы корма проходчика вздыбилась, машину отбросило от памятника и перевернуло на бок.
И в тот же миг завопил Шум, перекрывая рокот двигателя:
— РПГ-э-э-э!!!
По башне вдарило так, что внутренности едва через жопу не вылетели. В ушах загудело. На секунду я забыл, где нахожусь и чего мне вообще надо. Во рту возник привкус крови, перед глазами поплыли круги. Мать вашу артиллеристов… Но тут же сознание вернулось в норму. Встряхнувшись, я пихнул Желатина ботинком.
— Сука, вывози нас!
Водила не реагировал. Не имея в крови нанограндов, ему требовалось больше времени, чтобы очухаться. Шум навалился на пулемёт и не двигался, Харитон стонал, теребя ладонями уши. Я обернулся к Алисе. Девчонка смотрела на меня так, словно ничего не случилось, в больших серых глазах сплошное море спокойствия, хотя ей должно было достаться сильнее всех.
— Дон, гранатомётчик на два часа. Уничтожь его.
Я закрутил маховик, разворачивая башню, и выкрикнул:
— Харитон, студень телячий, осколочный!..
Не знаю, как дикарь меня расслышал, но-таки расслышал и лязгнул затвором. Я выловил в оптику проход между домами, расчёт гранатомёта. Двое с длинной трубой и ещё двое автоматчиков в прикрытии. Это не РПГ, это, похоже, базука, и заряжают они её не гранатой, а болванкой, поэтому по нам и вдарило как кувалдой, и если я не потороплюсь, вдарят снова.
— Готово!
— Выстрел!
Отдача, звон гильзы. Проулок заволокло дымом и пылью. В последний момент гранатомётчик успел нажать спуск, но рука дрогнула, и вторая болванка ударила в постамент. Владимир Ильич покачнулся, бронзовое тело опасно накренилось, однако устояло. Наших коммунистов просто так не уронишь.
Из соседнего проулка выскочил ещё один расчёт. Да сколько же вас!
— Осколочный!
Снаряд ударил точно им под ноги, в стороны полетели куски мяса, трубу отбросило метров за сорок.