Вот и отлично, мне больше достанется. Намазал тост маслом, откусил, налил кофе. Спать, по всей видимости, придётся здесь же на диване. Неплохой вариант, кстати. Диванчик мягкий, широкий, под голову бы только чего-нибудь, а то последнее время ничего кроме плаща и кулака подкладывать не доводилось.
Минут через пятнадцать вернулась прислужница, начала протирать и без того чистую плиту.
— Извиняюсь спросить, — потянулся я к ней. — Можно мне подушечку? Время позднее, пора бы и на боковую.
— Ваша постель готова, — не отрываясь от своего занятия, сказала женщина.
— Прошу прощения, а где?
— Спальня напротив душевой.
Напротив так напротив. Допил кофе, сыто рыгнул и направился в спальню. Открыл дверь. Просторная комната, ночники, широкая кровать, на которой поместился бы весь наш броневик и пара проходчиков. Живут же ВИП-персоны. Слева у стены туалетный столик, перед зеркалом чуть наклонившись к нему прихорашивается Алиса.
Голая…
Меня вышвырнуло из комнаты как пробку из взбаламученного шампанского. Тело затряслось в лихорадочном ознобе. Я опустился по стене на корточки, обхватил лицо ладонями и зашептал: я ничего не видел, я ничего не видел. Нет-нет…
Господи, да я видел всё! Ну или почти всё.
Дверь приоткрылась.
— Простудишься.
В проёме стояла Алиса. Из одежды на ней по-прежнему не было ничего, и волей-неволей я прошёлся взглядом по телу. Вот теперь я увидел её всю. Какая она… идеальная.
Я резко опустил голову.
— Извини, ошибся комнатой. Проклятый коньяк. Давно не пил, ударило в голову.
Господи, какой коньяк, какая голова? Что я несу? Тут вообще нет других комнат, только эта и душевая, и холл…
— Заходи, Дон, — Алиса открыла дверь шире, — я не буду к тебе приставать.
Надо же, она не будет ко мне приставать. Она не будет! А я?
Но всё-таки поднялся и вошёл. И спали мы тоже на одной кровати, хотя вряд ли это можно назвать сном. Кошмар. Во сне Алиса стояла передо мной обнажённая, я тянулся к ней руками и не мог дотянуться. В паху переворачивалось и свербело, а мозг пронзала единственная мысль: дебил!
Проснулся я… обнимая Алису. Во сне то ли я к ней придвинулся, то ли она ко мне. Чёрт возьми, это не важно! Я почувствовал тепло её тела, запах. Волосы щекотали лицо, пальцы мои, как бы я не сопротивлялся, потянулись вниз. Алиса, не открывая глаз, чуть повернулась и развела ноги. Так будет удобнее и ей, и мне. А дальше опять сон и бешенная страсть. Алиса извивалась и кричала, а я, боясь, что нас услышать, закрывал ей поцелуями рот. Получалось не очень, потому что когда утром мы пошли в душ, прислужница с трудом скрывала улыбку.
В душе всё повторилось. Вода падала сверху, Алиса глубоко дышала, подставляя лицо струям, а я делал с ней всё, что хотел. А хотел я много. Глядя на её обнажённое тело, во мне просыпался такой голод, что целому гарему не удовлетворить…
Вернувшись в комнату, Алиса оделась и твёрдо сказала:
— Хочу, чтобы ты уяснил: это ничего не значит, потрахались и забыли. Сотрудничество на первом месте.
Она точно дочь своего отца. И даже чуть больше. В глазах, в голосе такой лёд — Антарктида завидует. Я изменил жене, подобного никогда прежде не было, а она «потрахались и забыли». Всего-то! Я, конечно, собирался предложить то же самое, но, во-первых, по-другому, не так грубо, а во-вторых, первым это должен бы предложить я, именно я, но никак не она. И что теперь? Оставалось только глухо ответить:
— Да, разумеется.
И чувствовать себя помятым… поимятым… по… по… использованным, короче.
Во время завтрака я бесконечно повторял про себя: я люблю Данару, я люблю Данару, я люблю Данару. Но периодически сбивался с мысли и говорил: я хочу Алису. И вот это противоречие — люблю одну, хочу другую — заставляло остатки нанограндов бушевать, тем более что для меня между «люблю» и «хочу» разницы никакой. Кого люблю, того и хочу… Мне бы сейчас снова в атаку, одному, зашибить парочку рейдеров, отбить опорник.
— Ты опять нервничаешь, — пристально глядя мне в глаза, сказала Алиса.
И до меня дошло! То, что случилось между нами, с её стороны не было какой-то минутной слабостью или мгновенным порывом. Она просто снимала напряжение, и не факт, что с меня. Холодная, бездушная!
Я снова почувствовал себя использованным. Аппетит пропал.
— Сыт, спасибо. Если мне вернут одежду, то я, пожалуй, пойду.
Переодевшись в старую одежду, почувствовал себя проще. По укоренившейся привычке проверил боекомплект, оружие и вышел на улицу. Там царил маленький беспорядок. Местное население демонстрировало бурную деятельность. Все мужчины, свободные от несения службы по охране прилежащей территории, изображали из себя отличников боевой подготовки: бегали, прыгали, имитировали отражение атаки противника. Женщины и дети наводили порядок. Бред какой-то. На кой им это понадобилось?