— Фонарь, ты совсем конченный? Ты чё не видишь, это загонщик? У него и оружия нет. Ты нас какого хера сдёрнул? Не мог его на обочину усадить и сообщить спокойно? Мля, нас опять из-за этого барана на смех поднимут.
Вышка выразился короче:
— Ну теперь я тебе точно зуб вырву.
Он сгрёб Фонаря в охапку, ухватил пальцами за подбородок.
— Скажи «а», падла.
— Вышка, ты чё? Ты чё? — испуганно залепетал Фонарь.
— Ща увидишь «чё».
Всё это сильно походило на цирк, но мне сейчас было не до представления.
— Мужики, я гляжу, у вас тут дел невпроворот, — вздохнул я, опуская руки, — стоматологией, вон, занимаетесь. Я пойду тогда, не буду вам мешать.
— Стой, где стоишь! — нацелил на меня обрез Юрасик.
— Стою, — испуганно всхлипнул я.
— Ты кто такой? Какого рожна к нам припёрся?
— Я? Да-а… Друг у меня здесь, в гости зашёл.
— Чё ещё за друг?
— Нормальным такой друг, с детства почти. Сивером кличут, слыхал?
Вышка прекратил мучить Фонаря, развернулся ко мне.
— С каких пор у Сивера друзья среди загонщиков образовались? Ты чё такого мелишь, зашлакованный?
— Да у меня вообще много друзей в Квартирнике. Харитон, Кипчак, Танцор, Звездун. Клёвые мужики, скажу вам.
— Смеёшься надо мной, тварь клетчатая? — Вышка придвинулся ближе. — Они все мертвецы давно.
— Ну, на счёт Харитона я бы не торопился с выводами, а вот остальные…
— Эй, погодь. Да ты…
У Вышки наконец-то хватило ума заглянуть мне в глаза.
— Да он под дозой! Братва!
Вся троица отскочила от меня, как от прокажённого.
— На колени! Пристрелю!
Я не стал искушать судьбу, пуля в голову в мои планы не входила, поэтому послушно опустился на колени и положил руки на затылок, хоть об этом меня не просили. Но бережёного бог бережёт.
— Фонарь, связывайся с Сивером, скажи, у нас загонщик под дозой! Быстро!
Ждать пришлось не долго. Сивер явился в сопровождении пары автоматчиков. На поясе кобура с револьвером. Алисин.
— Дон. Ну как же! — расцвёл квартирант, узнав меня.
Вышка с Юрасиком отодвинулись ещё дальше. Фонарь, наоборот, придвинулся.
— Так это тот самый…
— Тот самый, — кивнул Сивер. — Не верил я, что ты придёшь. И хозяину так сказал. А ты пришёл. Задумал чего-то, Дон, а? Если ради девки, так я просто так брякнул, никто её свежевать не собирался, а вот тебя…
— Это уж как хозяин решит, — перебил я. — Веди меня к Гвоздю.
— Не торопись, всему свой черёд. Руки за спину. Юрасик, свяжи его.
— Почему я? Вон Фонарь пусть вяжет.
— Не боись. Если б он хотел вас грохнуть, уже бы грохнул. Вяжи. Ты уж прости, Дон, но вот так просто я тебя к хозяину не поведу.
— Нормально. Я на другой приём и не рассчитывал. Объясни только, какого хера ко мне столь пристальное внимание? Я вам вроде дорогу не перебегал, даже близко к вашему гадюшнику не подходил.
— Хозяин всё расскажет. Ну чё ты стоишь, Юрасик? Вяжи, говорю.
Юрасик приблизился ко мне с опаской, перемотал запястья скотчем. Я поднялся с колен, Сивер подступил вплотную и всадил кулак мне в живот.
— Прав ты, Дон, хозяин может и помилует…
Дыхание перехватило, я сложился почти пополам. Автоматчики взяли меня под руки, распрямили. Сивер вбил кулак мне в печень, ещё раз, ещё.
— А я не помилую. Это тебе за сына моего. За Ванюшу!
Из глаз посыпались слёзы, в душе пробудилась дикая злоба. Сейчас я мог завалить всех пятерых, благо до самого дальнего было каких-то три шага, а потом ещё снять наблюдателя с крыши. Но не стал, задвинул ярость поглубже. Не для того сдавался. Пять дохлых квартирантов Алисе не помогут.
— Дурак ты, Сивер, — отхаркиваясь желчью, выдавил я. — Не трогал я твоего Ванюшу… славный был паренёк… Его людоеды…
— Ты на людоедов не кивай, — Сивер ухватил меня за ухо, сдавил. — Люди видели: ты один оттуда вышел. Всех порешил и вышел. Позарился на добычу Старшины, даже шмотками его не побрезговал!
— Ты о чём? Кто видел? Имена назови. Если хочешь знать, мы вдвоём из Приюта вышли. Я и Грызун, и девку по дороге прихватили людоедскую, Малку. Нас редбули потом приняли. У них спроси, если не веришь.
Сивер размахнулся и вдарил мне пощёчину. В голове зазвенело.
— Не верю тебе. Не верю! А людям верю.
Но в голосе проскользнула нотка сомнения.
— Люди видели. Человек верный…
— В харю плюнь этому человеку, — распрямляясь и выдыхая сказал я. — Ночью мы выходили, никто нас видеть не мог, а если видел, значит, он сам среди людоедов стоял. С него и спрашивай за сына своего.
Сивер кривился, мои слова потихонечку вносили сумятицу в его мозг. Кто ему, интересно, наговорил про меня?