Я спрыгнул с нар и сделал несколько быстрых шагов.
— Halt! — резко выкрикнул пшек, и уже по-польски прохрипел. — Psia krew.
Пришлось остановиться. Лезвие слишком сильно надавило на нежную кожу Алисы, а мне не хотелось, чтобы ей было больно.
Я театрально всплеснул руками.
— Ты чё, паршивец, не узнаёшь меня? Времени всего две недели прошло. А?
Он заморгал глазками, напрягая память.
— Du, du… Stadion?
— Ну конечно, стадион, двое зашлакованных, одному ты глотку перерезал. Вспомнил? Привет, родимый, давай обнимемся.
Рука его дрогнула, я сделал ещё шаг, молниеносным движением перехватил запястье и рывком отвёл нож от Алисы. Девчонка с полным пониманием ситуации отпрыгнула в сторону и юркнула под стол. Пшек не раздумывая ударил меня ногой в голень и тут же ножом снизу вверх под рёбра. Первый удар я пропустил, второй отбил, кулак правой всадил в печень. Он хрюкнул и повалился на пол. Уроки Андреса не прошли даром.
Я ухватил пшека за шиворот, отволок к нарам и привязал. Он корчился, подвывал, попытался укусить меня, пришлось дать ему по зубам.
— Psia krew… Psia krew…
— Говори по-русски, падла. Ты умеешь, я знаю.
Он плюнул, чертыхнулся, но перешёл на русский.
— Можешь убить меня…
— Обязательно, но чуть позже. А сейчас сделаем так: я задаю вопросы, ты отвечаешь и умираешь быстро. Поверь, это очень хорошее предложение, лучшее из всех, что ты получал в своей поганой жизни. Согласен?
— Пошёл ты…
Я запихал ему в рот тряпку и вежливо осведомился:
— Нормально? Дышать не мешает? Смешно будет, если задохнёшься. Захочешь говорить — мигни.
Вынул нож и вогнал остриё под ноготь. Пшек задёргался, из глаз выкатились слёзы, но подмигивать не стал, вытерпел.
— Вот так всегда, — повернулся я к Алисе. Девчонка смотрела на меня с равнодушием объевшейся зрелищами римской матроны. — Строят из себя хрен знает каких Рембов, думают, что выдержат все муки ада, — я вогнал остриё под второй ноготь, — а в реальности всё могло быть намного проще. Кстати, Алиса, объясни мне такую вещь, — остриё ушло под третий ноготь. — Вот он сейчас под дозой, так? Тогда почему эта сука меня не почувствовала? Ведь должен был. Когда ты под дозой, ты чувствуешь рядом другую дозу. А этот не среагировал, пока не увидел нас.
Алиса зевнула.
— Он же не проводник.
— И что?
— Чувствительность низкая. В основном они чувствуют беспокойство, а уж сказать, от кого оно исходит — от человека или твари — не в состоянии. Поэтому Музыкант не смог определить в универсаме, кого именно чувствует. Просто предположил, что люди, и оказался прав. А ты… Идёт время, ты растёшь, развиваешься, становишься более совершенным, скоро даже под дозой люди перестанут тебя воспринимать. Разум человека и возможности мутанта делают тебя более сильным и опасным, чем тварь. Плюс побочные эффекты в виде отдельных способностей. Единственный недостаток, твой организм не способен самостоятельно вырабатывать наногранды, поэтому их приходится периодически восполнять.
— Ты прям Википедия.
— Кто?
— Большой Энциклопедический словарь.
Алиса понимающе кивнула:
— Мы с Дряхлым часто это обсуждали. Он умный, много знает, опыты проводит. К тому же не забывай, мой отец — проводник.
— Ну да, ну да.
Закончив с первой рукой пшека, я потянулся ко второй. Боб плакал не скрываясь. Слабое место садистов в том, что причинять боль они мастера, а вот терпеть ответку силёнок не хватает. Плюс я в подробностях рассказал, какие части тела последуют за ногтями, и тогда пшек заморгал отчаянно.
— Давно бы так.
Я вытащил кляп и он заныл:
— Psia krew… чтоб тебя… тебя… Чего ты хочешь?
Алиса взяла табурет, подсела к нам. Я отстранился, позволяя ей продолжить разговор, сам отошёл к столу. На электрической плитке стояла большая сковорода с жареным мясом, пахло обалденно. Куски большие, сочные, но не вызывающие доверия. Чьё мясо? Слухи о том, что не только миссионеры не брезгуют тварями, укоренились на Территориях давно и прочно. Когда всё это в сыром виде, есть шанс определить первоисточник, но в готовом к употреблению виде… И у пшека не спросишь, обманет как пить дать, чтоб гадость сделать.
— Свинина, — подсказала Алиса.
— Откуда знаешь?
— Там с краю кожа. Они её срезали, прежде чем готовить.
Точно. Несколько полос розовой свиной кожи с остатками сала валялись с краю стола. Значит, есть можно смело. Я отломил хлеба, подцепил ножом истекающий жиром кусок, отправил в рот. Как вкусно-то!
Алиса придвинулась к пшеку вплотную.