Все, кто вышли следом за ним, ломанулись обратно на лестницу. Желающих принять быструю смерть в узком коридоре не нашлось. Минуту они выжидали, потом кто-то догадался высунуть двустволку и садануть дуплетом в мою сторону. Дробь прошла сильно правее и ниже, раскрошив штукатурку под подоконником. Дальше по порядку разрядили ещё несколько ружей, после чего умолкли, только слышно было, как спешно перезаряжаются и говорят о чём-то.
— Нет ничего, — в очередной раз всхлипнула Алиса.
— Не торопись, смотри внимательней, — наставническим тоном произнёс я. — Гости уже пожаловали, шум по всему посёлку разошёлся, спешить больше некуда.
— Издеваешься?
— Отнюдь. Раньше у нас была возможность свалить втихую по лестнице, а теперь только прыгать из окна, как ты обычно любишь, но велика вероятность, что внизу нас ждут. Так что биться будем до последнего патрона, а потом пойдём в рукопашную и умрём. Как тебе расклад?
— Геройский. Но глупый.
— Почему?
— Потому что полностью соответствует твоему умственному развитию. Такое впечатление, что в школе ты только в классики играл и к кошачьим хвостам банки консервные привязывал.
— В школе я играл в «Call of Duty», причем на уровне «ветеран».
— Оно и видно. Ладно, ты дальше стреляй, а я когда найду планшет, скажу, что делать будем.
Собственно, ничего другого и не оставалось. Я удобно разместился в дверном проёме, высунувшись из него на половину и готовый в любой миг вскинуть автомат к плечу. Сидеть так было скучно, дикари активности не проявляли, а мне штурмовать лестницу было несподручно. В коридор выходило не менее десятка дверей, из любой из них мог появится противник, поэтому надо дождаться, когда Алиса закончит поиски и сможет прикрыть мне спину, пока я буду разбираться с контингентом на лестнице.
Гранат бы побольше, хотя бы штук пять. А лучше шесть. Дикари народ упёртый, но жизнь ценящий, и расставаться с ней ради каких-то там загонщиков не захотят. Пусть даже за этих загонщиков много денег дают. На кой дохлому деньги? Так что шанс выбраться из передряги есть. Только делать это надо пока темно. Через час светать начнёт.
— Девочка моя, поторопись. Скоро рассвет, и тогда мы точно станем героями.
Алиса перевернула в комнате всё, что можно было, а что нельзя — сломала. Теперь взялась простукивать стены. Делала она это с удивительным терпением, проверяя каждый сантиметр площади. Пришедшая в себя Василиса смотрела на неё с ненавистью.
— Алиса, бабка очнулась, свяжи её.
— Сам свяжи. Я занята.
— А я, блин, девок голых разглядываю!
— Вот и отвлекись на минуту.
Я выругался, перевернул Василису на живот и перемотал ей запястья скотчем.
— Шлак, шлак, — вместе с ругательствами бабка выплюнула зуб. — Ох, что я с вами сделаю.
Шипя по-змеиному, она начала рассказывать, что сделает с нами, когда освободиться. Картина получалась неприглядная, Гвоздь со своими живодёрскими приёмчиками рядом не стоял, и что самое нехорошее: сомневаться в этом не приходилось, особенно памятуя, что сталось со Штыком. Держать слово своё старушка умеет. Пришлось замотать ей рот, чтоб не портить себе настроение.
Дверь ближней комнаты приоткрылась. Я вовремя успел заметить, как полоска света на полу стала чуть ярче. Между дверью и стеной просунулся ствол. Прежде чем громыхнул выстрел, я успел отпрянуть. От лестницы закричали, накрыли коридор картечью, застучали ботинки. Я вытащил из подсумка гранату, вырвал чеку и катнул навстречу бегущим. Рвануло не слишком громко, но свист осколков поднял инстинкты до максимума. Я пригнул голову, хотя мне точно ничего не грозило, а вот тем, кто в коридоре, досталось основательно. Кто-то взвыл так, что обернулась Алиса. Потом разразились матом, перемежая слова с выстрелами.
Минуту продолжалась какофония, потом стихло. Я выглянул. Граната разорвалась как раз напротив открывшийся двери. Полотно сорвало с петель, нижнюю часть разворошило в щепки. Чуть дальше лежал, согнувшись пополам, дикарь. Похоже, это он орал. Но уже доорался. Больше никого не было, только стёртая в пыль штукатурка висела в воздухе дымчатым облаком.
Я поднялся и, прижимаясь к стене, полусогнутых двинулся к соседней комнате. Пока дикари не очухались, надо её зачистить. На полигоне дядя Лёша Гвидон пять шкур с меня спустил, обучая методам штурмовиков. Правда, зачистки касались тварей. Но что есть тварь по сути своей? Тот же человек, а соответственно и повадки те же.
Впрочем, зачищать было нечего. Единственный человек — бабка-приживалка — распласталась на полу пятиконечной звездой. Вместо правого глаза — зияющая рана и кровища вокруг головы. Осколок словила. Тут же валялось ружьё. Из кармана кухонного фартука торчал краешек планшета.