Я вытащил его двумя пальцами, включил.
Василиса оказалась умнее. Ни в какие тайники планшет Гвоздя она не прятала, просто отдала приживалке на сохранение. Наверное, это и есть та самая Клавдия, что приходила недавно. Она же, скорее всего, и тревогу объявила.
Я вернулся в комнату, протянул планшет Алисе.
— Держите, мисс Марпл.
Девчонка выхватила его у меня и присела на кровать. Пальцы забегали по экрану, глаза загорелись. Василиса следила за ней всё с той же ненавистью и разочарованием.
В коридоре снова зашевелились.
— Эй, загонщики! Переговоры!
Я выглянул. Старик-консьерж махал белым платком.
— Слышь, сынок, не стреляй. Перемолвимся давай, чё кровь лить задаром.
О как, сынок. Ещё совсем недавно в злыднях числился. Расту.
— Давай перемолвимся. Мы не против. Только дружкам своим скажи, что если кто высунется, я тебя первым положу.
— Да не высунуться оне, тоже ж с понятием. Так я подойду?
— Подходи.
Дедок с опаской приблизился. Справа на лбу у него зрела большая кроваво-фиолетовая шишка, последствие удара Алисы. Неплохо она его приложила, чуть ближе к уху, и не откачали бы дедулю.
— Слышь, ты давай так, — несмотря на то, что я обещал не стрелять, он всё равно побаивался, и периодически поглядывал то на меня, то на ствол калаша, и ни то, ни другое ему не нравилось. — Ты скажи, Василиса Степанна жива?
Вот чего им нужно, узнать, жива ли начальница. Я не стал его расстраивать.
— Можешь подойти и глянуть.
Он сделал ещё несколько шажков, вытянулся и заглянул в комнату. Василиса лежала на полу связанная, с кляпом и таращилась на нас жабьими глазами. Видок у неё был не ахти, но что поделать — плен. Дед тут же отпрянул. Увидел всё, что хотел, и засобирался обратно.
— Ну так я пойду, упрежу наших, шоб не шалили, ага?
Он попятился, потом развернулся и торопливо заковылял к лестнице.
Подошла Алиса, на губах играла улыбочка. Я спросил, заранее зная ответ:
— Нашла, что искала?
— Нашла.
— И?
— Расскажу, когда выберемся.
— Тогда самое время уходить. Тут к нам парламентёр приходил. Ничего интересного предложить не смог, справился только о здоровье Василисы и утёк. Думаю, она им нужна.
Алиса кивнула.
— Так и есть. Поднимай её и пошли.
Я поднял бабку, вывел в коридор и пристроился за ней как за щитом. Приставил пистолет к виску. Если дикари и впрямь рассчитывают вернуть хозяйку живой, то это поможет избежать ненужных эксцессов. Заслышав наши шаги, на лестнице переполошились. Там не думали, что мы решим проявить инициативу. Дедок выглянул в коридор, воскликнул: Ой, ё! — и исчез.
Я толкнул Василису на лестничную клетку, глянул через перила. Вниз торопливо сбегали несколько человек, но по ощущениям в здании и вокруг собралось не менее сотни. Стрельба подняла на ноги весь посёлок.
Мы спустились на первый этаж. Народ отходил от нас как отливная волна от берега. Возле выхода остался только дедок. Он поднял руки.
— Сынок, давай договоримся…
Алиса взвела курок револьвера.
— С дороги, старый хрыч.
— Доченька…
В отличие от меня, Алиса не стала рассусоливать, направила револьвер вверх и спустила курок. Звук выстрела в ограниченном пространстве вестибюля хлопнул по перепонкам. Дедок выпрыгнул в дверной проём, Василиса присела со страха. Мне пришлось дать бабке коленом под зад, выталкивая её выйти на улицу.
Я оказался не так уж и не прав по поводу того, что посёлок проснулся. Снаружи действительно собралась толпа. Население высыпало из домов и застыло в ожидании дальнейших событий. Мужчины, женщины, дети собрались напротив подъезда, у фонтана, вдоль улицы. Ночь потихоньку сдавала позиции, воздух серел, и я мог разглядеть не только лица, но и мимику. Большинство выражали тревогу. Василиса людям нравилась. По повадкам она походила на жадную сварливую ведьму с замашками садиста-любителя. Но это моё сугубо личное впечатление, для жителей она являлась родной матерью, а иначе бы они так за неё не переживали.
Алиса вышла вперёд, вскинула револьвер и снова выстрела, потом приставила дуло ко лбу Василисы и ровным голосом произнесла:
— Кто дёрнется, Василисе не жить.
Как же удивляет меня эта девчонка. С высоты она прыгать боится, а выйти перед толпой вооружённых дикарей и начать диктовать условия — ни один волосок не дрогнул.
— Ты тогда тоже умрёшь, загонщица, — ответили ей.
— Пусть. Но другого выхода у меня нет. Поэтому делаем так: мы уходим, вы остаётесь. Если все поступят правильно, я отпущу Василису. Всё понятно?