— Где Кира? — я схватил Данару за плечи, встряхнул. — Где наша дочь?
— Дочь?
Данара откинула голову и захихикала — противно, некрасиво, потом затряслась в ознобе и начала невнятно бормотать:
— Дочь, дочь, дочь, ночь, ночью. Забрали, забрали. Дозу! Обещали дозу… Дайте…
Снаружи кто-то ударил по ящикам и потребовал:
— Выходи!
Охрана периметра?
Данара отошла на второй план. Сначала позаботиться о себе, потом о ней. Взял автомат, протиснулся к выходу.
— Выходи!
Голос надтреснутый, саднящий. Говоривший не боялся нас, слишком самоуверен. Но при этом не заряжен, значит, не чувствует меня, не понимает, с кем может столкнуться. Это не патруль. Местные. Когда судьба завела меня в эти края в прошлый раз, я видел много людей. Мусорщики. Они живут здесь, вернее, выживают. Существование на грани между жизнью и смертью и регулярное потребление нюхача сделали их невосприимчивыми к страху…
Я обернулся к Данаре. Она забралась в кучу тряпья и не шевелилась. Добиться от неё сейчас чего-то невозможно, если вообще возможно.
— Выходи, — в третий раз потребовали снаружи. — Паклю запалю, суну. Дыму наглотаетесь. Живо вылезете.
Возле норы собралось человек сорок. Я чувствовал каждого. Основная группа находилась напротив выхода и враждебности не проявляла. Несколько человек стояли поодаль, почти на границе восприятия и тоже не казались опасными, лишь пять-шесть пятен мерцали в непосредственной близости. Эти готовы к агрессии, хотя возможно она вызвана непониманием происходящего. Удивлением. Кто-то посмел забраться на их территорию. Кто? Что ему нужно? При необходимости, я положу всех, но если навалится толпа, у меня банально не хватит сил и патронов.
Надо брать на понт. Или договариваться.
Я пробрался к выходу, выглянул. Ощущения не подвели. Расклад по противнику оказался именно таким, каким я себе представил. Люди — мусорщики, местная шваль, грязные, в лохмотьях, у большинства на лицах печать перерождения из-за длительного употребления порошка. У тех, кто впереди, в руках палки, подобия копий, наконечники выполнены из грубо заточенной арматуры, но держат их уверенно, пользоваться привыкли. Увидев меня, отшатнулись и выставили копья перед собой.
Я тоже выставил автомат, и вид его никого не порадовал. Что могут копья против калаша? Толпа неодобрительно загудела и начала раздаваться вширь, охватывая меня полумесяцем. Появились примитивные арбалеты. Не знаю, насколько хороши они в деле, но перспектива получить в бок ржавый болт не радовала. Мусорщики готовы были драться, решительные, однако, ребята.
— Слышь, эй! — один из копьеносцев опустил свою палку, похоже, старший. — Ты ладно, не стреляй. Мы тоже не дураки. Давай разговаривать.
Другое дело, поговорить мы всегда готовы, особенно за столом с едой и напитками.
Глава 9
Насчёт стола я поторопился. Приглашать нас в ресторан никто не собирался, думаю, здесь и ресторанов отродясь не водилось. Местность изобиловала мусорными кучами, некоторые были жилыми — такие же норы, из которой мы только что выползли. За мелкими кучами последовали более высокие, не на каждую при желании получится взобраться, но кое-где были видны подобия лестниц, мусорщики лазали по ним как обезьянки по пальмам. Всё это поднималось на высоту метров пяти, а внизу походило на лабиринт с узкими проходами, боковыми ответвлениями, пещерами, навесами. Настоящий мусорный город.
Нас довели до останков старого паровоза. На паровом котле ещё сохранялись литеры: АА. Перед паровозом была утрамбованная площадка, места на ней хватило лишь мне, Алисе и десятку мусорщиков, остальные расползлись по кучам вокруг нас, и расселись как зрители в амфитеатре.
Старший мусорщик опустился на корточки и жестом пригласил сесть напротив. Поза так себе. Я приглядел два ящика, один поставил Алисе, на второй примостился сам. Моё действие старшему не понравилось, он оттопырил нижнюю губу, видимо, это не соответствовало местному этикету, но доказывать что-то и настаивать на своём не стал. Ткнул себя большим пальцем в грудь и сказал:
— Я — Жаба Правильный. Имя моё. Царь. Они — жабы. Народ мой. Одна семья, всё делим. Справедливо. Ты кто?
Деградация была и на лицо, и на лицах, и это не каламбур. Нюхач здесь прописался навечно. Умственные способности понижены, инстинкты на базе витальных и ролевых, да и то не в полном составе.
— Дон, — указал я на себя. — Это Алиса.
Жаба Правильный повёл рукой.
— Земля жаб. Ты пришёл. Гость? Враг? Порошок дашь? Дашь порошок — живи. Не дашь — уходи.