Я прошёл немного вперёд, развернулся к тропе и опустился на колено. Собственно, последний бой можно принять и здесь. Даже если крысы попытаются обойти меня, я увижу их маневр. Один не умру, захвачу с собой сколько-то, лишь бы прежде времени не потерять сознание от потери крови.
Перед глазами поплыли круги. Я допил остатки воды, вроде бы полегчало.
Большой ошибкой было идти в это крысиное логово. Надо было брать девчонок в охапку и валить куда подальше. Но сработало ощущение, что справлюсь. Кредо победителя! Привык в последние дни к быстрым и лёгким победам, а в реальности оказалось, что я совсем не супергерой. Тот же примас, при всём своём умении уворачиваться от пуль, в одиночку на войну не ходит, с ним всегда три-четыре десятка вооружённых миссионеров. А я…
Я простоял на месте четверть часа. Солнце склонилось к горизонту, тень моя удлинилась и легла на тропу. Зря жду, крысы не выйдут. С ними Коптич, он сдерживает бойцов. Надеется, что упаду без сил и тогда сможет взять меня без потерь. Всё равно он неплохой мужик, заботиться о своих, жадный только, повёлся, как и Василиса, на бабло.
Сумерки накрыли пустошь. Ещё немного, и стемнеет полностью. Я с трудом поднялся и побрёл прочь от свалки. Крысы оживились. Я обернулся; они двигались следом, отставая шагов на сто и рассыпавшись веером. Коптича видно не было, но он там, среди них, готовит мне пакость. А ведь другом себя называл, сука. Застрелиться что ли? Подарить ему великий облом. Наверное, так и поступлю. Когда станет совсем уж невмоготу, достану пистолет, суну под подбородок и выстрелю. Хрен ему, а не пятьсот тысяч статов.
Но всё-таки наногранды делали своё дело. Любой другой уже упал бы обессиленный, а скорее всего сдох. Я держался. Более того, приметив впереди бугорок, пошёл быстрее.
В спину выстрелили. Сухой щелчок трёхлинейки взбаламутил тишину. Пуля пробила плащ снизу, отхватив от подола изрядный кусок кожи. Обливаясь потом и дыша глубоко и часто, я ускорился, как мог.
Снова выстрел, и снова пуля прошла рядом, взрыхлив землю впереди и правее. Я упал, запнувшись о сухой корень стланика, и пополз, часто работая локтем здоровой руки. Оставалось шесть метров, пять, четыре. Выплёвывая пыль вместе со слюной и кровью, перевалился через бугорок, пристроил автомат на бровку. На фоне мусорных куч возникло несколько фигур. Я выцелил одну и нажал спуск. Лёгкая отдача, крыса упал, но тут же перекатился в сторону. Мимо! Выцелил следующего — выстрел. Попал! Крысы посыпались на землю перезревшими яблоками. На фоне сумеречного неба они почти полностью слились с пустошью, и лишь вспышки ответных выстрелов указывали место их нахождения. По вспышкам я и стал бить. Так даже проще. Я чувствовал, как пули мои рвут человеческую плоть, и это оделяло меня призраком надежды на благополучный исход.
Отстреляв треть магазина, я сменил позицию. Прополз два метра и задышал, словно после марш-броска. В груди давило, любое движение вызывало дикий приступ боли. Господи!.. Восстановив дыхание, осмотрелся. Похоже, я оказался в русле пересохшей речки: пологие склоны, вогнутое дно. Несколько крупных камней создавали иллюзию перекинутого с берега на берег моста. Возможно, когда-то это и был мост. Русло тянулось с юго-востока на северо-запад. Жаль, что воды в нём нет, ибо нестерпимая жажда вернулась вновь.
Послышался отдалённый крик Коптича:
— Кончай стрельбу, муфлоны! Он всех нас положит.
Вспышки выстрелов погасли, темнота стала почти идеальной. Я положил автомат, перевернулся на правый бок, так боль была терпимее.
— Дон! — голос Коптича зазвучал ближе. Я мог выстрелить; не факт, что попаду, но напугаю однозначно. — Сдавайся. Тебе ничто не поможет, и смерть твоя не принесёт выгоды никому. А если сдашься, — он хихикнул, — кто-то получит много-много денежек. Угадаешь кто? Хе-хе. Обещаю выдать каждому нюхачу по дозе в день твоей трансформации. Помянем…
— Да пошёл ты нахер, Коптич, — беззлобно ответил я. Тратить силы на злость не хотелось совершенно, их и без того оставалось мало.
— Как скажешь, Дон, как скажешь. Я подожду, мне не сложно. Утром солнце вытянет из тебя остатки влаги, и на этом всё кончится. Хотя, думаю, ты ещё до утра скукожишься. Вон сколь кровищи из тебя вытекло. Сдавайся, Дон. Конторщикам ты живой нужен. Не знаю уж зачем, но только живой. А не сдашься, так до конца вытечешь. Никому от этого пользы не будет, ни мне, ни тебе, ни конторщикам. Сдохнешь ведь, Дон.
Да и плевать… Зачем я вообще сопротивляюсь? Сам себя заставляю мучиться. Может, в самом деле застрелиться? Всё закончится в одну секунду. Как говорил Горбатый: раз, и я уже на небесах. Жизнь как таковая смысла больше не имеет. Данара считай что труп. Кира… Алиса найдёт её, она обещала. А больше меня ничто не держит. Только вот самоубийство слишком уж похоже на слабость, в бою как-то честнее…