Я вбил кулак ему в нос. Без нанограндов сила не та, да и скорость тоже, но Фломастер всё равно хрюкнул, голова откинулась, из носа струйкой потекла кровь. Однако стенать и плакать не стал. Крепкий парнишка. Вскочил, ударил в ответ. Хорошо ударил, ладонью по уху наотмашь. Меня повело. Руки опустились, одеяло спало. Ждать, когда я приду в норму, Фломастер не стал и, не смотря на рану в ноге, пошёл вперёд, нанося короткие боковые: раз-два, раз-два. Я увернулся, присел, шагнул в сторону, поставил блок. Фломастер не унимался, продолжал бить. Силёнок ему хватало, дыхалки тоже, молодой, здоровый. Дважды неплохо зарядил мне в грудь. Я снова скользнул в бок и ударил левой под рёбра. Он согнулся, раскрылся, и я от души во второй раз приласкал его по носу.
Парнишку крутануло и бросило на нары. Он закашлялся, попытался подняться, я не позволил. Подскочил и кулаком в челюсть поставил точку в поединке.
— Молодец, — услышал я. — Как встал, так и пошёл кулаками махать. Сразу видно: поправился.
В дверях стоял Гвидон, из-за его плеча выглядывала Алиса.
— А он такой, дядя Лёш. Ага. Ему лишь бы подраться. Злая кровь покоя не даёт.
— Проводник, понятно дело. Не зря мы их отлавливали.
Я повернулся к ним. В запарке не сразу вспомнил, что стою голый. Когда вспомнил — твою мать! — резко присел, подобрал одеяло. Алиса засмеялась, Гвидон покачал головой.
— Приведи себя в порядок, боец, — и подошёл к Фломастеру. — Ну а ты как? Тебе-то чего не хватило?
Тот начал бубнить неразборчиво, не отошёл ещё от нокдауна.
Я обмотался одеялом, вернулся к своим нарам. Алиса присела рядом, губы по-прежнему расплывались в улыбке, ситуация казалась ей забавной.
— Зачем ты на него набросился?
— Выпросил.
— Последнее время у тебя часто выпрашивают.
— Фонарь не выпрашивал, — напомнил я ей за безобидного квартиранта. Что ни говори, а его кровь на её руках.
На мой упрёк Алиса лишь пожала плечами.
— Это была необходимость.
— Как выяснилось, не такая уж и необходимая необходимость. В Загон мы попали через задний проход.
— Он бы не дошёл, слаб был.
Какая она всё-таки циничная. Люди для неё не более чем средство достижения цели. Нигилистка, одним словом.
— Ладно, забыли. Одежда моя где?
— Загляни под нары.
Я заглянул. Там стояли берцы, стопочкой лежала одежда: чистая, сухая. Тут же разгрузка, тактический пояс. Стыдливо прикрываясь одеялом, я натянул штаны, обулся. Алиса следила за мной. Улыбка была то ли игривая, то ли издевательская, сложно понять, но в любом случае, меня она смущала.
— Ты могла бы не смотреть?
Алиса провела по губам кончиком языка, словно заигрывая, а вернее, раззадоривая.
— А я могу увидеть что-то новое?
Нового она вряд ли увидит. Что тут вообще может быть нового?
— Дон, — Алиса всплеснула руками, — ты стесняешься. О, Господи! Меня? Или ты боишься, что твоя жена увидит нас вместе? — игривость вдруг исчезла, голос зазвучал жёстко. — Так она не поймёт. Она не помнит тебя. Ты для неё тень, как и все остальные.
Может и тень. Да, скорее всего тень. Но она по-прежнему моя жена. Мы прожили семь лет, и взять вот так всё и выбросить из памяти… Нельзя, невозможно, и невозможно оттолкнуть Алису. Я помню, как она сидела рядом, пока я пластом валялся на нарах не в силах прожевать кусок крапивницы. Она делала это за меня: жевала и вкладывала кашицу в рот, чтобы я жил.
Я надел рубашку, разгрузку, застегнул пояс. Пока натягивал плащ, искал, что ответить, не нашёл. Я люблю Алису, и я люблю Данару, какая бы она ни была. На свалке я хотел оставить её. Смалодушничал. Больше этого не повторится.
— Портсигар мой где?
— Ушёл на оплату лечения. Жизнь на нелегальном положении дорогая.
— Хотя бы один шприц могла оставить.
Меня потряхивало, организм требовал дозы. Без подзарядки я обычный, слабый человек, драка с Фломастеров показала это нагляднейшим образом. Пусть я немного сильнее, немного быстрее, лучше держу удар. Но душу гложет, каждая клеточка кричит: дай! Да и пользы от меня заряженного будет больше.
— Не могла. Сейчас ты нужен такой как есть. На постах, на дорогах, в жилых блоках — вараны. Здесь в Петлюровке тоже. Все под дозой. Если чувствуют силу, хватают, проверяют, отправляют в яму. Там сейчас концлагерь, держат всех неблагонадёжных. Много наших. Кого-то уже трансформировали, кто-то ждёт очереди.
— Дряхлый там?
— Возможно. Для начала надо поговорить со Свиристелько. Только он может дать необходимую информацию.
— Так почему до сих пор не поговорила?
— Ждала, когда ты поправишься, — она достала планшет Гвоздя. — А теперь готова. Приступим?