Из-за стеллажа выпрыгнул багет и с размаха вогнал ножи ему под мышку. Твист захрипел, со свистом выдыхая воздух. Изо рта хлынула кровь, ноги подкосились, руки упали вдоль тела. Багет раззявил пасть, вырвал ножи и вонзил вновь. Из глубины зала бежали ещё двое.
Твари! Я вскинул автомат к плечу, приник к прицельной планке.
В отзывчатой пустоте зала автоматная очередь прозвучала как набат: бам-бам-бам-бам. Голова багета лопнула, и он рухнул навзничь, фонтанируя и обливаю кровью всё вокруг себя. Двое других рванули в стороны и затихли.
Я облизнул пересохшие губы. Сердце билось глухо и сильно, тревожа едва зажившую рану. Твист, Твист… Что ж ты как неосторожно. Ведь знал, знал…
— Твист, ты как? Сильно?
Штурмовик лежал на боку, рубашка быстро пропитывалась кровью. Нужно пережать рану, остановить, но нельзя, не могу. Твари здесь. Рядом! Один укрылся за стеллажами, второй за грудой ящиков у стены. Там колыхалось что-то похожее на тень, то подаваясь вперёд, то отступая. Верхний ящик сдвинулся…
За стеллажами раздался клёкот. Ему ответили, причём сразу из четырёх мест. Их пять, и одного я завалил. Стая. Стая багетов! А если с детёнышами, а выход у меня за спиной единственный… Вот же встряли.
Если они рванут все одновременно, автомат мне не поможет. Четыре патрона я потратил, осталось восемь. Да что тут считать! Будь хоть полный рожок, пять багетов одним стволом не остановить. Сейчас они сообразят, что я остался один и пойдут на прорыв.
— Дон, — послышалось за спиной, — в чём дело?
Я судорожно вдохнул и прошептал, словно боялся, что твари меня подслушают:
— Дядь Лёш, багеты. Пять штук!
— Двигай потихоньку ко мне…
— Не могу. Нельзя! Тут Твист. Ещё дышит.
Гвидон не мог видеть штурмовика, а я видел, и тот смотрел на меня. На губах пузырилась кровь, веки подрагивали. Он силился что-то сказать, но изо рта вырывались лишь хрипы и новые пузыри.
— Что с ним?
— Два удара под мышку.
— Твою мать. Давай влево к стене. Сколько патронов осталось?
— Восемь.
Гвидон снова выругался. Если он продолжит задавать вопросы, то ничего кроме ругательств я от него не услышу.
— Дон, тварей видишь?
— Один за стеллажами, от меня шагов двадцать, второй за ящиками слева. Тот, что за стеллажами, курлыкал, ему отвечали четверо, значит, ещё трое где-то дальше. Что делать, дядь Лёш? Говорил же, дайте мне дозу!
Я бы, конечно, и под дозой с пятерыми не справился, но, по крайней мере, почувствовал их заранее, и мы бы не сунулись в эту клоаку.
— Кончай истерить. Разберёмся.
Гвидон прошёл вдоль стены, добрался до стеллажа и только тогда увидел Твиста. Тот уже не шевелился, лишь бессмысленно водил глазами.
— Терпи, боец, вытащим — и позвал. — Гном!
Позади захрустели кости. Здоровяк чертыхнулся и встал справа от меня в позиции охотника на уток. Многое бы я отдал, чтобы в руках у него сейчас была не обычная двустволка, а пулемёт, пусть даже дегтярь или льюис.
— Держите зал, — заговорил Гвидон. — Стрельба только на ближней дистанции. Бить в голову. Первого Гном, второго Дон. Остальные не полезут. Я за Твистом.
Он говорил спокойно, словно всю жизнь только тем и занимался, что отстреливал багетов. Я поёжился. На мой взгляд, план так себе. Пусть Гном завалит первого, я второго, вполне допускаю подобное. Стрелять мы умеем. Но на этом полоса везения закончится, ибо следующие трое по полной программе отработают на нас штыковой бой. То, что остальные не полезут, я пропустил мимо ушей. Ещё как полезут! При виде крови они дуреют, а её здесь тонна.
Гвидон подобрался к Твисту, быстро осмотрел рану, подхватил штурмовика за плечи и поволок к выходу. Сейчас самое время багетам атаковать. За ящиками снова задёргалась тень, от стеллажей долетел клёкот, на этот раз негромкий. Прятавшийся там багет командовал стаей. Возможно, приказал, чтоб сидели и не дёргались. Хороший багет, хороший… Хотя надеяться на это не стоит. Багеты те ещё звери, абсолютно безбашенные. Командовать им может только…
Я увидел лизуна. Его милая обезьянья мордочка высовывалась из-за линии стеллажей стоявших напротив прохода на второй этаж. Вот кто настоящий вожак стаи, а багет всего лишь передаёт его команды остальным.
И будто в подтверждение, прилетел образ: грязная комната, диван у окна. Очень знакомый диван… Петька? Это Петька? Тот лизун, который спас меня на дороге.
Едва я об этом подумал, появился второй образ: окно, в которое видно, как вереница людей уходит в сторону Приюта.
Я опустил автомат.
— Ты чё творишь? — застучал зубами Гном.
— Уходим, они нас отпускают.
— Чё? Куда отпускают? Кто? Ты дурак?