Мёрзлый обыскал его, вынул из кобуры старенький наган. Оружие не ахти какое, но годное, завалить пару-другую зашлакованных хватит.
— Дон, встань к двери, пригляди за выходом, — штурмовик передал наган мне. — А я пока поговорю с товарищем.
Я прошёл дальше по коридору. Дверь, ведущая в чашу, была распахнута, возле вышек стояли охотники. Мёрзлый в очередной раз оказался прав — это обычный шлак, суррогат из жилых блоков в виде нюхачей и мелких глаголов. Они столпились перед входом в притвор, ждали, что мы всей командой навалимся на них с той стороны. Сбившись в толпу, они считали себя умными и сильными. Был бы у меня калаш, а не наган, тут бы им и пришёл конец. Или граната… Впрочем, граната есть у Мёрзлого. Он допрашивал сейчас пленного.
Я обернулся, щёлкнул пальцами, привлекая внимание. Мёрзлый недовольно повернул голову, не привык, чтобы его звали подобным образом. Понимаю, тоже так не люблю, но время торопит.
— Вячеслав Андреевич, — зашипел я, специально называя его по имени отчеству, чтобы хоть как-то смягчить проявленное неуважение, — вы бы не могли подойти сюда? Очень нужно.
Мёрзлый, не глядя, всадил тесак пленному под рёбра, и, не озабочиваясь шумом падающего тела, двинулся ко мне.
Мне вдруг стало любопытно:
— О чём разговаривали?
— Общих знакомых вспоминали. Чего звал?
Я кивнул на толпу у вышек.
— Кучно стоят. Дай гранату.
— Докинешь?
— Не сомневайся.
До зашлакованных было метров тридцать, и вопрос заключался не в том, чтобы докинуть, а в том, чтобы попасть, желательно в середину.
Мёрзлый отдал мне гранату.
— Бросил — и сразу за ней. Разлёт осколков небольшой, да и вообще граната хреновая, только кошек пугать…
— Знаю, — перебил его я.
Дёрнул чеку, выскочил в чашу и с глубоким замахом швырнул гранату в толпу охотников. В середину не попал. Граната упала левее и взорвалась, диким эхом отразившись от стен и потолка. Двое или трое охотников свалились в чашу. Остальные кто присел, зажимая уши ладонями, кто покатился по кафелю, матерясь и разбрызгивая слюну.
Подбежав, я ударил одного охотника рукоятью по голове. Второй, увидев меня и не до конца осознавая, что происходит, начал поднимать ружьё. Я выстрелил ему в лицо. Выстрел произвёл эффект нового взрыва, к тому же Мёрзлый, подхватив с пола обрез, добавил в толпу заряд дроби и заорал:
— Сидеть всем! Сидеть, говорю! Руки за голову! — и уже мне. — Дон, помоги Гуку.
Я бросился в притвор. В дверях столкнулся с охотником, выстрелил ему в живот. Справа за колонной стоял здоровяк в коричневой рубахе и бил из ППШ по кустам, видимо, там и прятался мой крёстный. Я выстрелил дважды. Обе пули ударили в колонну. Здоровяк развернулся, дал по мне очередь. Я кувырком ушёл влево и выстрелил ещё раз. Пуля вскользь задела бедро. Здоровяк взвыл, отбросил автомат, схватился за ногу.
— Козлы, мля…
Интонация показалась знакомой. Уже не опасаясь никого, я шагнул к коричневому и едва не рассмеялся. Это же Гришуня, тупой глагол из моего блока. Он воткнулся в меня глазами и зашипел:
— А-а-а… сука… опять ты…
Разговаривать с ним не было никакого желания. Можно добить, чтоб не мучился, а можно оставить тварям. Когда шум утихнет, подражатели обязательно наведаются сюда проверить, что да как. Не заслужил Гришуня лёгкой смерти, но и уподобляться садисту пшеку не хотелось.
Я взвёл курок. Гришуня задёргался.
— Стой шлак, ты чё? Погоди!
Он вскинул руки, словно они могли послужить преградой для пули, и захныкал:
— Да ладно тебе, чё? Всё ж нормально. Ну постреляли. Я ж не попал ни в кого, а? Не убивай…
Он так ничего и не понял. Вырос в комфортных условиях жилых блоков, где убийство под запретом, а самое жёсткое наказание — неделя принудиловки. На Территориях всё по-другому, и пуля — не самое большое зло. Впрочем, как только мы уйдём, выживших охотников должны подобрать техники.
Подошёл Гук. Он выбрался из тех кустов, по которым садил из ППШ глагол.
— Что, Гриня, опять вляпался? Дурачок, какого беса тебя сюда понесло, чего в блоке не сиделось? На приключения потянуло?
— Гук, Гук, — захныкал Гришуня. — Я не знал, что ты там. Если б знал… Скажи этому, чтоб не стрелял…
Гук подобрал ППШ, осмотрел.
— Патроны есть?
Гришуня снова заныл:
— Гук, ты ж никогда не беспредельничал, — и кивнул в сторону бассейна. — Там всё есть, и патроны, и жрачка. Не стреляй только.