Алиса шептала:
— Остановись, остановись.
Голос был настолько слаб, что был почти неслышен. Я подхватил девчонку на руки и занёс в тепло подъезда. Усадил возле батареи и вернулся за Коптичем. Тот варапался в снегу и смотрел на меня широко раскрытыми глазами:
— Дон, Дон, я всё понял, не надо!
Я помог ему подняться, отряхнул и подтолкнул к двери.
— Всё нормально, не трону больше.
Хрюша очухался самостоятельно. Сила задела его по касательной, как и мужичка любителя творчества Астрид Линдгрен, поэтому оба отделались незначительными повреждениями. А вот Коптич, кажется, получил по полной программе. Он никак не мог прийти в себя и тряс головой.
— Ты меня выжал, Дон. Насухо! Ты чуть не сжёг меня.
— Не ссы, — ободрил его я, — у Хрюши есть пара шприцев. Подзарядим.
Женщина попыталась зайти следом за нами в подъезд, но я вытолкал её, и она осталась стоять на улицы с глупым выражением любовной страсти на лице.
Я испытывал чувство неловкости и стыда из-за того, что выплеснул ненависть на Коптича. При всех его недостатках, он человек не злой и где-то даже весёлый. Пытается, порой, прогнуть мир под себя, но делает это неуклюже и исключительно ради выживания. Если сравнивать его с каким-либо животным, то более всего подойдёт кот. Я так и сказал:
— Ладно, котяра, бери мужика в охапку и в лифт. Хватит с нас на сегодня прогулок.
Поднявшись на девятый этаж, мужичок протянул ключ и кивнул на дверь с номером «71». Квартирка оказалась так себе, что-то среднее между крысиной норой и жилым блоком. Обои ободраны, постель не убрана, на кухне стопка грязной посуды. Я осмотрел каждый угол, скорее, по привычке, чем по необходимости, потом отыскал в шкафу чистое полотенце и наполнил ванну горячей водой. Засунул туда Алису и периодически подливал кипятка, пока она не начала оттаивать. За десять минут она вернулась в норму, запрокинула голову на бортик и блаженно вздохнула.
— Дон…
Я сидел на древней стиральной машинке, поставив ногу на унитаз. От воды поднимался пар. Я вспотел, разомлел, глаза слипались.
— Да, моя.
— Ты становишься сильнее.
— Ты так говоришь, будто это тебя не радует.
Алиса подчерпнула пригоршню воды и тонкой струйкой вылила на лицо.
— Как чувствует себя Коптич?
— Радуется жизни.
— Ты едва не убил его. Хорошо, что он был под дозой, иначе бы сейчас не радовался.
— Даже не знаю, как у меня получилось. Разозлился, выплеснул на него всю скопившуюся гадость.
— Это не гадость. Ты создал образ — очень сильный образ, как тем пёсо и лизуну — и отправил его Коптичу. Выжженные мозги… Интересные у тебя фантазии.
— Ты тоже так можешь?
— Разумеется. Только я могу делать это на расстоянии. Помнишь проводницу редбулей в универсаме?
Ну да, помню такое. Она ковырялась в наших головах, читала мысли, боль была адская. А потом всё пропало, и с тех пор я больше ни разу о ней не вспомнил. Вот только перед этим Алиса сидела, сжавшись в комок, словно в прострации, и я еле вытащил её из этого состояния. Впрочем, я так решил, что вытащил, моё вмешательство не требовалось. Алиса впала в транс, а потом вышла из него, когда дело было сделано.
— Ты послала ей образ? Понятно. И что это было?
— Приказала ей не дышать.
— Ты опасная.
— Как и ты теперь.
— Выходит, я тоже двуликий?
— Нет, Дон, ты проводник.
— А чем проводник отличается от двуликих?
— Нам не нужно колоть себе наногранды. Организм производит их сам.
— Значит, Коптич прав…
— В чём?
— В том, что ты тварь в человеческом обличье.
— Считаешь меня тварью?
— Даже если так… то ты самая красивая тварь на свете.
Я пересел с машинки на край ванны. Алиса улыбнулась.
— Можешь забраться ко мне, если хочешь. Я подвинусь.
Нет ничего лучше, когда любимая женщина находится настолько близко, да ещё без одежды, да ещё руки к тебе протягивает. Я разделся быстрее, чем в армии при отбое. Алиса подтянула ноги к животу, освобождая мне местечко, и я с огромной надеждой на предстоящее погрузился в горячую воду.
Ночью я просыпался несколько раз. Мы с Алисой спали на диване, остальные на полу. Диван был старый, как и все вещи в квартире, пружины давили в рёбра, словно колья, но сон мой нарушали не они, а громкий, завязывающий нервы в узел храп.
Храпел Хрюша. Раньше я не понимал, за что его так прозвали, вроде бы нормальный пацан, умный, в меру воспитанный. Теперь все вопросы исчезли.
Сука! Как бы тебя заткнуть-то?
Один раз я запустил в него подушкой, но он лишь перевёл храп на другую частоту, не менее противную и изматывающую.