Меня скрутило. Кишки взбаламутились, свились в жгут, изо рта потекла желчь. Кровь закипела и бросилась в голову. Вены на висках надулись и запульсировали. Там внутри проводник, и это — первая реакция на его присутствие. Всё как обычно. Но слишком уж сильная реакция. Может, он не один? Двое? Трое? Три проводника в одном месте…
Я упал лицом в снег, чтобы хоть как-то остудиться. Кровь начала успокаиваться, боль отступила, но тут же я почувствовал, как кто-то осторожно пытается проникнуть в мои мысли. Мозг словно паутиной опутали, как делала это проводница редбулей в универсаме, только её проникновения были подобны уколам шила, а сейчас меня мягко поглаживали. Этот способ эффективнее. Из меня струйкой потекли откровения. Чужой проводник считывал мои мысли и мою память, а я не мог этому воспротивиться. Не знаю, что он успел прочесть, но если информация о том, где сейчас находится Алиса, попадёт к Толкунову, он кинет туда всю свою армию. Надо предупредить группу, иначе это конец всему.
Я пополз. Прочь, дальше. Да, да! Я слишком близко подошёл к этому бараку. Как далеко проводник способен дотягиваться своим даром до жертвы? Моя интуиция находит опасность в радиусе ста пятидесяти метров, плюс-минус червонец. А этот…
— Фу, нажрался-то как! — услышал я надтреснутый женский голос. — Вот смотри, Васенька, не будешь слушаться бабушку, вырастишь и так же будешь ползать.
— Хорошо, — согласился писклявый детский голосок.
— Что значит «хорошо»? Этот дядя пьяница, у него нет ничего, его никто не любит. Хочешь, чтобы тебя не любили? Чтоб конфет не давали? Этот дядя тоже никого не слушал, в школе учился плохо и теперь ползает по сугробам всеми брошенный.
Возле детской площадки стояли старушка и мальчонка лет шести, оба внимательно наблюдали за мной. Ребёнок смотрел с завистью, в глазках таилась грусть. Ему тоже хотелось ползать по сугробам, забираясь в них с головой, но бабушка не разрешала, да ещё и грозила невнятным будущим. Тут было от чего расстроиться.
— Мне плохо, помогите, — попросил я.
— Конечно плохо, — кивнула старушка. — Если литру с утра выжрать, любому поплохеет. Пойдём, Васенька, не будем мешать дяде деградировать.
Едва они отошли, я почувствовал свободу. Проводник отпустил меня, или я выбрался за пределы зоны его поражения. Что он успел вытянуть? Ни из машин, ни из подъезда никто не выскакивал, не бежал, не палил из автоматов. Похоже, ничего не вытащил, просто прощупал. Посчитал подозрительным и проверил. Обычный человек и не понял бы, что произошло, а меня его ментальная проверка едва в гроб не вогнала.
Я отдышался и вернулся к липе, постепенно приходя в себя. К бараку подъехала солидная иномарка, водитель открыл дверь, из салона вышел мужчина в тёмном пальто и прошёл к подъезду. Минуту стоял неприкаянно, словно охранник внутри решал пускать или не пускать. Пустил. Через полчаса выпустил. Иномарка развернулась и направилась к центральной улице. Я попытался разглядеть пассажира. Это точно не Толкунов, но кто-то очень знакомый. Есть что-то приметное в чертах лица: крючковатый нос, глубокие складки. Не мэр ли наш? Приехал за порцией нанограндов обновить уставший от излишеств организм. Почём, интересно, Тавроди толкает им порцию?
Из машины охраны в очередной раз выскочил парень в спортивке, облегчился на ближайший сугроб и побрёл к магазину. Я быстрым шагом двинулся параллельным курсом. Выяснить, что находится в бараке, не удалось, но у этого любителя пива должно быть что-то в голове, хоть какая-то мизерная информация.
Я догнал его у входа в магазин. Лёгкое головокружение при переходе, тошнота. Ухватился за ручку двери, прижался к ней лбом. Сзади раздался шлепок — упало моё бесконтрольное тело, надеюсь, ничего не сломал и не вывихнул. Ринулся считывать память с подкорки. Десять секунд, двадцать… Парень встряхнул головой. Пора выходить, он не должен знать, что я шарюсь в его мозгах.
Снова головокружение — и ноющая боль в затылке. Ударился падая. Сколько раз зарекался, что перед переходом надо сесть или лечь, дабы не навредить самому себе, но всё время тороплюсь.
— Эй, баклан, чё развалился? Ноги не держать?
Обернувшись, парень смотрел на меня. Взгляд спокойный. Он так и не сообразил, что с ним только что было.