— Кира там, да.
Я облегчённо выдохнул. Моя дочь там. Господи, наконец-то. Я боялся, что Толкунов перевезёт её в какую-нибудь деревню за две сотни вёрст, но, видимо, этот барак он считает неприступным. Возможно так и есть. Я осмотрел его, прощупал охранника, и пока не понимаю, как попасть внутрь, и что вообще находится внутри. Ни планировка, ни охрана, ни вооружение. Но если мэр топчется у порога как простой посетитель, то охраняется этот барак не хуже московского Кремля. Там не вараны, там ребята покруче.
— Даже не представляю, как мы войдём туда. Взять штурмом не получится. Это не Развал, не Квартирник, не Василисина дача. Мужиков с бердышами и палками встретить вряд ли получится. Да и стрельба в центре города никому не понравится. Прилетит росгвардия, поставит всех раком. Ничего у нас не получится. Твою-то мать…
Я едва не выругался.
— Ты что-нибудь придумаешь, Дон. Там же твоя дочь. Она скучает по тебе.
Да, дочь, это хороший мотиватор. Я обязательно что-нибудь придумаю, более того, мысли уже начали складываться в общую картину. Попасть внутрь на халяву, типа, привет, картошки не желаете, а то у нас урожай нынче богатый, так мы бы вам по дешёвке впарили, не прокатит. На входе камера, охранник визуально осматривает посетителя, убеждается, что сегодня ему назначено, и только после этого нажимает волшебную кнопку, открывающую двери.
Жаль, что я не способен взять человека под контроль сквозь стену или по видеосвязи, необходимо лицезреть его вживую, чувствовать и находится не далее пяти метров…
Меня осенило:
— Девочка моя, ты же способна воздействовать на людей на расстоянии. Что может быть проще, чем взять и завалить всех, кто внутри. Ты же придушила проводницу редбулей, опыт есть. Ну или хотя бы заставь их открыть дверь. А дальше я сам разберусь.
Алиса покачала головой.
— Дон, я не Великий Невидимый, мне такая сила не дана. Разница между одной проводницей и несколькими десятками человек огромна.
— А если по одиночке? — не сдавался я. — Не обязательно всех сразу. Постепенно. Придушила первого, потом второго, а?
— Всё равно не получится. Чем дальше от меня цель и чем больше между нами препятствий, тем больше уходит на неё времени и сил. Я за неделю не справлюсь.
— Тогда пусть твой двуликий сделает это.
— Он не способен. Слишком слаб, — Алиса замотала головой. — Нет, он просто не будет мешать нам.
Бориска принёс кастрюлю с гречей и водрузил по центру стола. Мы отставили разговоры и заработали ложками. Ели быстро, чавкая, Алиса от нас не отставала. Ещё не так давно она заказывала карбонару с панчеттой, наставляя официанта с чем её подавать и как, а сейчас жуёт пустую гречу и радуется.
Коптич рыгнул, Хрюша хихикнул. Я постучал ложкой по столешнице.
— Не в свинарнике, сдерживайтесь. А ты, — это уже Хрюше, — сегодня спишь в ванной.
Айтишник понимающе кивнул.
— И ещё кое-что нужно учитывать, Дон, — облизываясь, заговорила Алиса. — Не забывай о времени года. Мороз меня сковывает. Я и не представляла, что такое возможно. Ваш холод… — она задумалась, хмуря брови. — У меня кровь густеет и замерзает. Наногранды пытаются её отогреть, но получается слишком большой расход, организм не успевает, чтобы произвести новые. При более низких температурах я могу просто замёрзнуть. Насмерть. Понимаешь?
Конечно же я понимал. Я понял это сразу, как только мы вышли из-под станка. Нечто подобное происходило и со мной, но, видимо, на двуликих мороз воздействует сильнее.
Глава 14
Спал я урывками. Хрюша раздражал тараканов на кухне, отголоски его храпа долетали до ушей тонкими всхлипами, но не мешали. Тревожило меня будущее. Даже во сне раз за разом я прокручивал возможные варианты проникновения в барак. Сражался с варанами, тварями, проводниками. Представлял различные ситуации, решал их… Но в итоге оказывался возле липы.
Сука!
Более всего угнетало то, что я понятия не имел, кто ждёт нас внутри. Тот двуликий, которого Алиса безоговорочно посчитала союзником и который, по сути, мог бы открыть нам двери, выступал главным антагонистом. Он смеялся мне в лицо — тощий мужичок похожий на Олово — и манил пальчиком: иди ко мне, иди. А вокруг него суетились проводницы, две красавицы в обличии Белой и Малки. Белая скалилась, принимая очертания подражателя, и в холодном поту я просыпался.
И так всю ночь.
Под утро возникло милое личико Киры. Я смотрел на него, чувствуя, как сжимается сердце, а она пыталась что-то сказать. Пухлые губёшки терпеливо приоткрывались и схлопывались, словно у рыбы на берегу. Мам… Мяу… Нет, не то. Мер-мер… Мэр? Да, она произносила именно это: мэр. Какое отношение он имеет к моей дочери? Мэра я видел возле барака, он приезжал за дозой…