Кончился Женя Донкин.
В коридоре было пусто. Матрос повернул к Радию. Сначала я как-то двигал ногами, потом перестал. Помощники Матроса пытались подгонять меня, один даже решил развести на слабо, но облегчать им жизнь я не мог, да и не собирался. Отхерачили, теперь пускай таскают.
В Радии тоже было пусто, шаги и моё пыхтение эхом отражались от потолка. Возле заслона стоял Сурок. Он узнал меня, причмокнул сочувственно, или показалось, что причмокнул, но по-любому радость во взгляде отсутствовала. За два дня жизни в Загоне я успел узнать, что фермеров здесь не любят. Когда меня подтащили, синий заглянул в амбразуру и жестом велел охраннику открыть ворота.
Клацнул металлом накидной засов, и охранник сдвинул ворота ровно настолько, чтобы один человек мог протиснуться боком.
— Шире открой! — зашумел на него Матрос.
— Не положено, — прозвучал спокойный ответ.
Спорить Матрос не стал, видимо, наличие зелёного статуса не позволяло командовать охраной заслона. Матерясь, фермеры протолкнули меня в щель и поволокли дальше. Я чувствовал, что уже могу идти сам, но помогать им по-прежнему не хотел.
Над четвёртым выходом горела дежурная лампочка — тусклый огонёк в царстве ночи. Мы шли на неё как корабль на маяк. Странно, что Контора экономит на электричестве, могли бы включить ещё пару ламп; затраты для Загона мизерные, зато лбами стукаться не придётся. Я посмотрел влево, в глубине угадывались очертания контейнера, доставившего меня в этот мир. Несколько часов назад я мечтал попасть под своды четвёртого выхода, и вот мечта сбылась. Я здесь. Только мне почему-то этого уже не нужно. Как интересно устроена жизнь.
Выход вывел нас на широкую площадку, обнесённую бетонным забором. По углам стояли фонари, разгоняя ночную тьму. В их свете были видны ящики, связки толстой арматуры. Справа ворота, возле них выстроенные в ряд грузовые электроплатформы — невысокие транспортные средства похожие на телеги с низкими бортами. С другой стороны трансформаторная будка, над ней провода, уходящие к терриконам. Слева коробка цеха, похожего на Радий, за ним кирпичная труба высотой с десятиэтажный дом. У ворот и у входа в цех дежурила фермерская охрана. В отличие от внешней и внутренней охраны эти были экипированы лучше: калаши, каски, бронежилеты. Из карманов разгрузки выглядывали запасные магазины, с боку подсумок с гранатами. Не иначе на войну ребята собрались.
Внутри цеха стоял бронетранспортёр, развернув башню к дальней стене. В стороне, куда был направлен пулемёт, я увидел широкий проход ещё одной старой выработки, к ней меня и потащили. Штольня тянулась с заметным уклоном вниз. Пахло крапивницей. Отныне этот запах я запомню навсегда, вот только недолго помнить осталось.
Через сотню метров пол выровнялся. В стенах появились забранные решёткой камеры, к запаху крапивницы примешался тяжелый дух испражнений. В некоторых камерах сидели люди, в других что-то отдалённо их напоминающее. Одни ходили от стены к стене, иные кидались на решётки, рычали. Кто-то просил помочь.
Смотреть на эти метаморфозы было и противно, и страшно. Человеческие глаза и расползающиеся по голым телам пятна чешуйчатой кожи, гнойные волдыри, стоны, плач, злобные хрипы. По спине нескончаемо катились мурашки. Матрос с подручными на формирующихся мутантов не реагировали, привыкли. Иногда шутили. Шутки звучали кощунственно. За такое неплохо бы настучать по харе, а лучше выхватить у Матроса пистолет, загнать всю троицу в клетку и послушать, на какие темы они будут шутить там.
Штольня вывела к внутренней пещере, другое слово подобрать было сложно. Объёмная, округлой формы, неровный потолок. Это не могло быть творением рук человеческих, но только природы. Вокруг по стене тянулась открытая искусственная галерея, соединяя этот выход с несколькими другими, а внизу… Я понял, почему ферму чаще всего называли Смертной ямой.
Пол пещеры опускался на глубину примерно десяти-двенадцати метров, и там шевелились десятки тварей. Чёрные, багровые, бледные, с матово-блестящей кожей. Под потолком работала вытяжка, но вонь, исходившая снизу, всё равно одуряющее била по мозгам. Я как будто получил кувалдой по голове, отпрянул, зажал нос, а Матрос хлопнул меня ладонью по спине:
— Привыкай к новому дому.
Из ближнего коридора вышел мужчина в рабочем халате и направился к нам.
— Куда его? — спросил Матрос. — Сразу на обработку?
— В общую камеру. Дряхлый хочет осмотреть его утром.
Мы сделали полукруг по галерее и остановились перед очередной решёткой. Матрос навёл планшет, щёлкнул замок, решётка открылась. Подручные втолкнули меня внутрь.