— Мне не хватает участников для завтрашнего шоу, — наконец заговорил он. Голос был мягкий, протяжный, идущий из глубины. Хорошо поставленный голос конферансье. — Это должны быть крепкие люди, способные побеждать. Кто боится и не способен вырвать удачу из лап дьявола, прошу, отойдите налево, остальные пусть встанут справа.
Левая сторона как один шагнула к нам. Пришлось вставать в два ряда. Мозгоклюй медленно двинулся вдоль строя и сразу указал на первых троих. Мы с Коптичем стояли почти в самом конце очереди, если и дальше так продолжиться, то в шоу нам не попасть.
Ассистентка семенила за шоуменом, не забывая придерживать платок у носа. Она бы и рада была сбежать, но Мозгоклюй периодически говорил, указывая на следующего кандидата:
— Элизабет, обратите внимание…
На что именно надо обращать внимание, не говорилось, но ассистентка послушно кивала, понимая босса с полуслова. На меня шоумен не посмотрел, а за Коптича зацепился взглядом.
— Этого тоже. Элизабет, здесь нужно что-нибудь не броское…
И пошёл дальше. Матрос ухватил меня за рубаху и вытянул верёд.
— Посмотрите, вот тоже неплохой экземпляр. Живучий, как кошка. Вчера еле ходил, а сегодня уже бегает. Завтра летать начнёт.
Мозгоклюй остановился. По лбу протянулись морщины, вмешательство в отбор начальника охраны он посчитал неуместным, но всё равно оглядел меня ещё раз.
— Слишком крупный, удобная цель для снайпера. Таких уже полный набор, — он бросил взгляд в конец строя, примеряясь к оставшимся. — Впрочем… какая разница. Берём. И хватит, пожалуй.
Он направился к выходу, в спину ему посыпались мольбы.
— Меня возьмите! Возьмите меня! Я сильный!
Их не слушали. Всех, кого отобрал Мозгоклюй, вывели из камеры. Хлопнула решётка, нас выстроили колонной и погнали сначала галереей, потом по коридору. Запах ямы отступал, дышать становилось легче. Возле ворот цеха остановились. Матрос подошёл к бронетранспортёру. Из люка показалась голова наводчика. Они переговорили, и только после этого Матрос махнул: идём. Выйти из фермы оказалось труднее, чем войти.
На рабочей площадке суетились фермеры в длинных чёрных халатах. Среди них были те, кого вывели сегодня утром из камеры. Возле штабеля с арматурой сверкала сварка. Я отвернулся, чтобы не наловить зайчиков[1], и усмехнулся: да я уже сам заяц.
Подъехал электромобиль с открытым верхом, формами похожий на Бьюик Центурион, с ржавыми пятнами на дверях и капоте. Мозгоклюй и Элизабет сели на заднее сиденье, водитель вывернул руль и покатил к воротам. Нас погнали следом. За воротами пошли вдоль путей мимо гружёного углём состава. На соседних путях стояли такие же. Ветер гонял между ними чёрную пыль, скручивал в тонкие нити и швырял за терриконы.
По левую сторону от платформы стоял состав из двух вагонов: пассажирского и теплушки. Нас загнали в теплушку, задвинули дверь. Послышался недовольный голос ассистентки Мозгоклюя:
— Когда же отправление?
Ответил Сурок.
— К пустырю подходит встречный со сборщиками. Ждите.
Значит, время к шести часам. Я потянулся к окошечку. Оно было под самым потолком, мне пришлось вставать на носочки, и даже тогда удалось увидеть только крышу Радия, кирпичную трубу на горизонте и крохотный кусочек неба.
Дверь приоткрылась, и на пол бросили несколько бутылок с водой. Коптич схватил одну, отвинтил крышку.
— Тёплая… Будешь? — протянул он бутылку мне.
Застучали колёса, скрипнули тормоза. С правой стороны к платформе подъезжал поезд. Снова послышался голос Сурка:
— Все целы?
Похоже, он так каждый поезд встречает. Я приготовился услышать ответ весёлого, но тот молчал, и Сурок снова спросил, только уже не так громко:
— Сколько?
— Четверых.
— Вот… — Сурок смачно выругался.
Сегодня вернулись с потерями. Гук с ними? Вчера он неплохо заработал, мог и не поехать. Не хотелось бы, чтобы с ним что-то случилось.
Засвистел паровоз — это уже наш — и вагон дёрнулся. Небо в окошке сдвинулось и медленно поползло назад. В теплушке не было предусмотрено ни нар, ни хотя бы лавок, поэтому я лёг прямо на пол и заложил руки за голову. Тело покачивалось в такт рывкам, и это вызывало умиротворение. Впервые с тех пор, как я увидел перед собой рожу Музыканта и осознал потерю семьи, в душе возникло умиротворение.
Коптич сидел рядом, прислонившись спиной к дощатой стенке. На окно наползла тень тоннеля. На несколько секунд стало темно, а потом на полу снова затрясся скошенный прямоугольник солнечного света.
1
Если насмотреться на огонь электросварки, то возникает неприятное ощущение песка в глазах. На жаргоне строителей это называется «поймать зайчика».