Я вбежал в столовую. За длинными обеденными столами сидели люди и все словно на одно лицо. Я встал посреди прохода и рявкнул во всё горло:
— Кто из вас та сука, которая в бомбах разбирается?!
Меня колотило. На счётчике оставалось двадцать пять минут, и неизвестно, здесь ли техник, и если здесь, то сколько времени ему потребуется на ввод новых данных. Я обвёл зал взглядом. Меня узнали. Народ смотрел с удивлением и страстью, того и гляди особо нервные подбегут за автографом.
Я стал знаменитостью, что не удивительно, поэтому на меня и поставили. А ставки начинают играть на третьем этапе. Нужно срочно обнулить счётчик, иначе с оторванной ногой пулю мне в голову, а не третий этап.
За крайним столом поднялся мужчина в синем, махнул, подзывая. Я подошёл быстрым шагом, поставил ногу на скамью, задрал брючину. Он глянул мельком на счётчик, включил планшет, начал водить пальцем по экрану.
— Ты можешь быстрее?
— Что, зайчик, страшно?
— А давай на тебя эту хрень навесим и посмотрим: будет тебе страшно или нет? Все вы смелые, пока не коснётся…
— Ладно, не бурчи. Ща сделаю.
Он навёл планшет на счётчик, набрал код, счётчик обнулился, на табло замерли новые цифры: двадцать четыре ноль-ноль, — но по нисходящей не побежали, застыли на месте.
— Отсчёт начнётся в десять часов, — пояснил техник. — Теперь намного интереснее будет. Смотрел шоу раньше? Нет? Всё в прямом эфире. С каждым зайцем по три коптера пойдёт, чтоб ничего не упустить.
— А много нас осталось?
Техник сел за стол доедать. Меню у него было не для шлака: манная каша, белый хлеб с маслом и сыром, кофе. Я бы сам от такого завтрака не отказался.
— Девять, — жуя, ответил он. — Дай планшет.
Я протянул, он сделал несколько кликов, вывел на экран таблицу.
— Здесь все, кто остался: имена и ставки. Ты покушай, зайчик, времени осталось немного. Мозгоклюй лично будет тебя провожать.
Не слушая, я сел на лавку и просмотрел таблицу. Меня интересовал Коптич. В списке его имени не было. Отбегался дикарь. Жаль, прикольный был мужичёк. Хоть и было у него ружьишко, а всё равно припечатали. Надеюсь, парочку охотников он с собой уволок.
Я просмотрел ставки. На меня поставил всего один человек. Но это должен быть очень влиятельный в Загоне человек, который смог послать за мной местный спецназ, а командир этого спецназа тихим и уверенным голосом потыкал Мозгоклюя мордочкой в реальность. А за шоуменом наверняка серьёзные силы, ставки, и ещё один фаворит для них явно лишний. За плотным занавесом тотализатора сокрыто такое множество интересов, что нужно быть по-настоящему значимой фигурой, чтобы вот так взять и всех подвинуть.
Кто ж мне так подгадил? Своей ставкой он закопал меня в землю по самый козырёк. Как-нибудь, но я бы договорился с Конторой и обменял жизнь на танк. А теперь что? Была эмпешечка, с которой можно было куда-то добраться, но и её забрали, а заодно подсумок с запасными обоймами и колотушку.
Чёрт с вами, позже посмотрим, что с этим порешать можно, а пока надо подкрепиться. Прав техник, до начала этапа времени осталось мало, а чтобы хотя бы попытаться дойти до финала, я должен быть сильным.
На раздаче мне дали тарелку манной каши с маслом, белый хлеб, сыр и два листа крапивницы. Листья я припрятал в карман, остальное съел. Попросил повара заправить мою импровизированную флягу водой, и вышел на улицу. Возле ворот монтажники установили стационарную камеру и софиты, рядом на стоянке разместился фургончик с надписью во весь борт «Операторская». Стайка девчонок лет по восемнадцать-двадцать пили кофе из жестяных кружек, болтали. Неужели они и есть операторы? Неожиданно. Слишком молодые, слишком… Каково это в таком возрасте выискивать жертву, следить за ней, а потом наблюдать её смерть?
Одна окликнула меня:
— Эй, заяц, а ты крутой. Жаль, нам запрещено делать ставки, я бы на тебя поставила.
Высокая. Тёмные волосы свободно лежат на плечах, стальные глаза обведены чёрным косметическим контуром, узкие скулы, влажные губы. Фигура стройная, одежда не загоновская — джинсы и светлая майка. Ей не коптером управлять, а по подиуму ходить.
— Как зовут, красавица? — спросил я, стараясь держаться раскованно.
— Алиса.
— Алиса? Как в стране чудес? Это ты за мной на вертолётике катаешься?
— И сегодня тоже буду. До самого конца.
— Привет тебе передам перед смертью. Если успею.
— Буду ждать.
Нормальный разговор смертника и нигилистки[4]. Если бы мы встретились где-нибудь в кафе или на скамейке в скверике, я бы попытался объяснить ей, что многое из того, что для неё является поверхностным и незначительным, в действительности даёт нам возможность жить и оставаться людьми. Но сейчас любые мои попытки объяснить что-либо пройдут мимо её сознания. Что такого правильного и нужного может сказать человек, жизнь которого скоро оборвётся на твоих глазах? Я сейчас баран, которого ведут на убой, а она будет снимать эту картинку, стараясь сделать её более привлекательной для зрителя.
4
Нигилизм подвергает сомнению или отрицает общепринятые понятия нравственности, морали, культуры, жизненные ценности и смысл жизни.