Елена Макарова
Шлейф
Пролог
— Ты спишь?
— Нет. Думаю.
— О чем?
— О царях Давидах.
— Первый из Грузии, второй наш?
— Оба наших. Утрешнего доставили без царских аксессуаров, а вечернего в простынном облачении с игрушечной арфой. Утрешний во всем винит всех, вечерний во всем винит себя. Утрешний утверждает, что его останки находятся за чертой Старого города, а вовсе не на горе Сион. Требует демонтировать памятник, установленный перед его лжемогилой. Мало того, что это преступление перед иудейским законом, запрещающим создавать подобия, так еще и ни малейшего сходства. Разве похож он на безобразного черного тельца?! Утрешний царь Давид — правдолюб из Жмеринки. Вечерний — сложнее. Психоз на почве обостренного чувства вины. Может, пришил кого-нибудь на бывшей родине? Щиплет струны и рыдает. Не может простить себе гибель Урии. Завладеть его женой он мог и без кровопролития. На всякий случай положил его в отдельную палату.
— Арфа в виде подковы с прибитыми к ней нитями?
— Да.
— Можешь купить себе такую в келье надкупольной крыши. Туда есть ход. Справа от ворот в храм Гроба Господня — неприметная дверка. Заходишь в нее и оказываешься в церкви, отнятой эфиопами у коптов, но те смиренно молятся и в эфиопском антураже… Оттуда ведет узенькая лестница. Взбираешься по ней — и ты на белоснежной крыше. Там, в одной из келий у христиан-эфиопов лавка…
— Думаешь, мне пора?
— Не помешало бы… Да лавка закрыта на карантин. А как поживает шейх?
— Он уже не шейх, он Шмуэль Шимон ибн Гвироль. Под этим именем пытался прорваться в министерство обороны и уничтожить ШАБАК. Пробыл месяц в тюремной психушке, теперь у меня. Пишет сатирическую пьесу про израильских политиков.
— Записывай кейсы.
— Зачем? Их можно выдумать.
— Но они уже есть…
— Мифология богаче истории.
— Без истории не было бы никакой мифологии.
— Воображение богаче действительности.
— Но формируется-то оно ею!
— Все, застряли. Скажи лучше, сантехник был?
— Был.
— Течь на антресоли устранил?
— Устранил. Но произошла странность… Он нашел там два чемодана с занятными культурными ценностями.
— Периода Маккавеев?
— Да… Разве что российских.
— К этой химере лучше не приближаться… Все, труба зовет. Звони, если что.
Если что?
Здесь — карантин, там — мятеж. Здесь сверчит воздух и мерцают во тьме светлячки. Там — прозрачный лес один чернеет. В окне вагона.
Цари Давиды спят. А чемоданный герой, не внемля предостережению психиатра, отправляется в путь.
Часть 1
Весна берет свое
Сто лет тому назад, 7 марта 1921 года, высокий русоволосый юноша вскочил на подножку вагона. Поезд отбывал в сторону Луги.
«Ай, лели-лели… Лели-лели…»
Что там еще было в арии Брусило? — подумал он складно, в рифму.
«Уж лучше вы меня свяжите, братцы, чтоб не было беды какой…»
Эту фразу петь тяжело.
Опера — труд голоса. Ухо слышит, горло производит. Что-то вроде молотилки. И эту вот молотилку где-то заклинило. Как ни разевай рот, не проходит звук таким, как он слышен, в горло. Сама по себе «Снегурочка» очень интересна, особенно когда изучишь содержание…
Будучи в состоянии объяснимого возбуждения, — из-за восстания в Кронштадте два дня не мог достать билет в центральной кассе, говорят, «ждите на вокзале», да и этим утром пришлось встать в пять, переться с пудовым мешком до станции, отстоять долгую очередь, дрожать, что поезд уйдет без него, — Федя плюхнулся на первое попавшееся место. Непосадочное.
— Утруска да усушка, — ворчала старушенция, — ложь мешок под зад и не ерзай!
Раздался свисток, и поезд со скрипом тронулся.
Конец предотъездной волынке.
Дирекцией педучилища Федя был отпущен на каникулы с 5 по 13 марта. И на тебе — мятеж! Два дня задержки. До понедельника в Петрограде стояла ясная погода. В полдень, как бы дразня ожидания людей, выглянуло яркое, смеющееся весеннее солнышко — доброе предзнаменование. Однако по пути на вокзал ноздри пощипывал легкий морозец. А раз так, жди в Теребуни снежную бурю. Ехал бы по плану до Торопца, там бы отец встретил. В ненастье подводы не сыскать. Разве что отец уговорит почтальона за буханку. Или за две…
Мятеж правит бал.
«Военный совет через комиссии по борьбе с контрреволюцией предлагает принять немедленные меры к раскрытию всех шпионских организаций и аресту тех, кто распространяет злостные слухи, сеющие панику и смуту». Это он вычитал в «Правде», стоя у кассы, где распространение слухов наличествовало, однако исходило оно от нервных баб, которые божились, что билеты кончились. Зря, мол, безответный народ томят в ожидании. Однако билеты на самом деле были.