Женщина отпустила мою руку и посмотрела на ребенка. Малыш снова захныкал, после чего на ее лице промелькнуло такое облегчение, что стало понятно: она его очень любит.
Я полезла выше, отцепила косу бедняжки от ветвей, представляя как ей тяжело было держать голову в таком положении.
- Спасибо вам… спасибо… - она попыталась сесть, но вскрикнув, рухнула назад. – Ох, нога! Нога!
- Разрешите, я посмотрю? – я приподняла ее юбку. – Да тут перелом большой берцовой…
Правая нога женщины опухла, посинела, по ней разбежалась сетка кровоподтеков.
- Горе мне горе! – завыла она, а следом громко заплакал ребенок. – Ой, как быть-то теперь?! Где хозяйка моя?! Где хозяйка моя, Елена Федоровна?!
- Умерла она, - сказала я, испуганно оглядываясь по сторонам. Этот кипиш был совсем ни к чему. – И извозчик ваш умер.
- А-а-а-а! – еще громче запричитала женщина, глядя на ребенка. – Сиротка ты моя! Сиро-о-отка!
- Тише! Пожалуйста! – рявкнула я. – Или вы хотите, чтобы сюда плохие люди пришли?!
Что я еще могла сказать, чтобы она заткнулась?
Это подействовало. Она захлопнула рот и испуганно посмотрела на меня.
- Тут шайки, что ли водятся? А вы кто?
- Где их только не водится, - я присела рядом с ней и сказала: - Потом узнаешь, кто я. Лежи не шевелись, сейчас я помощь приведу.
Пока я шла обратно к телеге, думала о том, как помочь. Для начала нужно наложить шину, потом оттащить женщину к телеге. Еще и ребенок! Единственным выходом было оставить их в ближайшем населенном пункте, а там пусть шлет весточку близким ребенка. Есть же у погибшей матери какие-то родственники…
Глава 10
- Наказание Господне! – проворчал Селиван, когда я разбудила его и рассказала о случившемся. – Их-то куда?! Нам сейчас нельзя на люди показываться! Вы это понимаете?
- Понимаю, но ведь не бросить же их умирать? У женщины сломана нога, ребенок совсем маленький! – уговаривала я его. – Давай хотя бы сюда ее притащим!
Я порылась в саквояже и вытащила оттуда ночную сорочку. Пригодится, чтобы наложить шину.
- Ладно, чего уж тут поделаешь! – мужчина растолкал Акулину. – Вставай, помогать пойдешь!
- Чево? Чево? Куда? – девушка не понимала спросонья, что происходит. – Кому помогать?
- Пошли, увидишь. Чево да куда… Раскудахталась…
- Барышня, чево приключилось? – девушка жалобно взглянула на меня.
- Людям помочь нужно. Пойдем с нами.
Савелий направился за холм, а мы, не отставая, следовали за ним.
- Мамочки! – взвизгнула Акулина, увидев тела погибших. – Я мертвяков боюсь! Можно я не пойду, барышня?
- Нельзя. Ребенка же должен кто-то нести! – я оттеснила ее в сторону. – Не смотри на них, и все.
- Какого ребенка? – девушка моментально позабыла о своих страхах.
- Грудного! Давай потом все вопросы задавать будешь!
Мы подошли к женщине, которая тихо постанывала на том же месте. Она дала ребенку грудь, прикрывшись шалью, и он довольно сопел. Значит, все-таки кормилица.
- Найди-ка мне длинные палки, - попросила я Селиван. – Нужно зафиксировать ей ногу.
- Что надобно сделать? – мужчина сдвинул густые брови.
- У нее сломана нога, нужно, чтобы она не двигалась, понимаешь? – я мысленно застонала. Нужно следить за языком.
- А-а-а-а… - он кивнул, но в его взгляде все равно читалось недоумение. Видимо, я все-таки вызывала у него кое-какие вопросы.
- Тебя как зовут? – спросила я женщину. – Вы куда ехали?
- Прасковья я, - всхлипнула она, и по ее щекам полились слезы. – Господи, как же оно теперь будет? Ох, все… все прахом пошло…
- Куда вы ехали, Прасковья? – снова спросила я. – У ребенка есть еще какие-нибудь родственники? Меня, кстати, Ольга Дмитриевна зовут.
- Ой, а я сразу поняла, что вы барышня! Так грамотно изъясняетесь! – Прасковья вытерла глаза краем шали. – Родственники у Танечки есть, вот только она им не нужна. Елена Федоровна, хозяйка моя, овдовела недавно… Так муж ейный, Сергей Гаврилович, перед смертию отписал часть своих сбережений дядюшке своему. Но не просто так, а чтобы он принял дочь его и супругу, да заботился о них.
- А он что, знал что умрет? – спросила я, внимательно слушая ее рассказ. – Муж хозяйки твоей?
- Дык, болел он долго… Доктором был, а себя не вылечил, - тяжело вздохнула Прасковья и облизнула пересохшие губы. – У Елены Федоровны вообще никого не было. Рано осиротела она, бедняжка… За Сергея Гавриловича с радостию пошла, хоть и старше он ее был. Теперь-то встретились, небось, на том свете…
- А почему ты говоришь, что ребенок никому не нужен? – я посмотрела на Акулину, которая сидела, раскрыв рот. – Принеси квасу. Сидит, рот раззявила.
- Ага. Я мигом! – девушка умчалась, а Прасковья продолжила:
- Так Сергей Гаврилович с ним связей не имел. Вроде как повздорили они сильно. А Танечку родственник этот и не видел никогда, как и Елену Федоровну. Мать-то родная дитя своего в обиду не даст, а теперь сиротка она… Меня уж точно выгонят. Кому калека нужна? А еще хозяйка переживала, что у дядюшки характер дурной… Все боялась бедняжка ехать, а куда деваться?
Прибежала Акулина с квасом, и Прасковья жадно напилась.
- А разве у доктора дома не было? Зачем твоей хозяйке ехать куда-то нужно было? – задала я резонный вопрос. – И что он своей жене ничего не оставил?
- За дом сплачивали они каждый месяц. Снимали у генеральши вдовой, - ответила женщина. – Сергей Гаврилович из обедневших ведь… Сильно не разбежишься. Что было у него, поделил между супругой и дядюшкой. Вот так мы и поехали в чужое место к незнакомым людям… Да только хозяюшка моя в этой дороге погибель свою нашла…
Странный, конечно, этот Сергей Гаврилович… Почему жене все не оставить? Ребенку своему? Может, боялся, что не так распорядится?
- Неужто дядюшка этот никогда не видел хозяйку твою? – Акулина придвинулась к ней с горящими от любопытства глазами.
- Говорю ж, не видел, - подтвердила Прасковья, морщась от боли. – Ох, наверное, помру скоро…
- Не помрешь, - я огляделась по сторонам, в поисках Селивана. Мужчина спускался сверху, неся палки. – Все срастется. Будешь как новенькая.
- Барышня, а что если вам ее хозяйкой прикинуться? – вдруг сказала Акулина, и я удивленно повернулась к ней.
- Чего?
- Это как прикинуться? – Прасковья заволновалась. – Ты чего удумала, шельма?! Вы вообще, кто такие?! Откеля путь держите?!
- Тише ты! Сама шельма! Обзываться она удумала! – огрызнулась девушка. – А я ведь дело говорю!
Чтобы успокоить Прасковью я рассказала ей, что бегу от мачехи и нежеланного замужества, а предложение Акулины не выходило у меня из головы. Нет, все-таки это не по-человечески. По отношению к покойной некрасиво…
- Ой, беда… - протянула Прасковья, качая головой. – Знать и вы попали как кур в ощип… Эх…
- Вот я и говорю, что друг другу помочь надобно! – гнула свое Акулина. – Ты, Прасковья, при дите останешься. Никто тебя не выгонит. Наша Ольга Дмитриевна девку вашу в обиду точно не даст! Нам как хорошо будет! Не придется мыкаться, место себе искать! Все чин по чину, и не придерется никто!
- А как же… - Прасковья посмотрела на перевернутую коляску. – Не по-Божьи это…
- Схороним! Так не бросим, не волнуйся! – деловито произнесла девушка. – И молитовку прочтем за упокой!
Я с изумлением смотрела на нее. Вот ушлая! Не Акулина, а прожженная аферистка!
- О дите да о себе подумай, Параша! – тягучим голосом сказала девушка, тыча пальцем в младенца. – Мы ведь тебя как с собой повезем? Сами в бегах! Нам в деревни соваться нет резону!
К нам подошел Селиван и положил передо мной гладкие уже без сучков палки.
- Пойдут, Ольга Дмитриевна?
- Пойдут. Спасибо.
Я разорвала сорочку, но ее оказалось мало, и Акулина притащила свою нижнюю юбку.
- Сейчас будет больно, - предупредила я Прасковью, прежде чем зафиксировать ногу. Она кивнула и, закусив губу, крепко зажмурилась.