Девушка действительно быстро собрала нужные вещи в саквояж, стоявший под кроватью, потом умчалась за своими. И уже через двадцать минут мы крались к подъездной аллее продираясь сквозь колючие кусты шиповника.
- Другой дороги не нашлось?! – прошипела я, чувствуя, как саднят царапины. – По шиповнику поперлись!
- Зато не увидит никто! – заявила Акулина, волоча узел со своим скарбом. – Чего ныть-то, барышня? Нам ведь кровь из носу надобно, чтоб скрытно… Терпите, голубушка.
Селиван, как и обещал, ждал нас в конце аллеи, сидя на передке с зажатыми в руках вожжами.
- Наконец-то! – он увидел Акулину и возмущенно протянул: - Эту-то, куды?!
- Туды! – огрызнулась девушка, забираясь в телегу. – Тебе-то что? На горбу, что ль, повезешь?!
- Прячьтесь! – вдруг рявкнул Селиван. – В солому! Бегом!
Мы не стали задавать глупых вопросов и зарылись так глубоко, что торчали одни носы. Послышался стук копыт – мимо на всех парах промчался экипаж.
- Барон! – Селиван оглянулся и, волнуясь, спросил: - Готовы?!
- Готовы! – пропищали мы, и телега быстро поехала по ухабистой дороге.
Куда я направлялась, было одному Богу известно. Но меня это не пугало, ведь по большому счету здесь все было чужим.
- Ничего, я вернусь… Вернусь, зараза… - прошептала я и, высунув руку из сена, показала неприличный жест в сторону удаляющейся усадьбы. – Вы еще узнаете, на что Оленька способна!
Глава 9
Через какое-то время Селиван позволил нам вылезти из соломы.
- Все, барышня, туточки не страшно. Я к реке свернул, там тоже дорога имеется. Плохая, конечно, но что поделать…
Я с любопытством огляделась, рассматривая красоты, медленно проплывающие мимо. Лес тянулся сплошной линией и по ту сторону реки, и по эту. От этого великолепия замирало сердце. Макушки у елей почти касались ярко-голубого неба, между ними виднелись осины, березы и дубы, под сенью которых покачивались изумрудные перья папоротника. Жужжали насекомые, пели птички, а ближе к воде с двух сторон расположились лужайки с сиренево-розовыми метелками кипрея. На противоположном берегу не очень широкой реки виднелись плакучие ивы, чернели камыши, в которых покрикивали чирки.
- Селиван, а куда мы направляемся? – спросила я, жмуря глаза от ярких лучей солнца, пронзающих ветви деревьев, словно стрелы. – В какую сторону путь держим?
- Дык куды, куды… думать надобно… Беглые-то в южные губернии зачастую направляются… в Астраханскую к примеру… Земли там много, но и опасно. Калмыцкая степь рядом… - мужчина почесал затылок. – Но вам в такое место нельзя… вы же барышня! В Сибирь еще бегут, да ну… это ерунда, Ольга Дмитриевна! Нам нужно здесь себе место искать!
Да уж, с побегом из усадьбы проблем только прибавилось. Как можно устроиться в этом мире? Еще и с беглыми крепостными…
- У меня тетка в Калуге живет, - подала голос Акулина. – Правда давно не общались… Я ее только раз в жизни и видела… Матушка моя ведь за крепостного замуж пошла из вольных.
- Не думаю, что она чем-то поможет нам, - я не собиралась совершать глупые поступки. Тетка вполне могла сдать нас.
В городе все-таки скрыться легче, чем переезжать из губернии в губернию, привлекая к себе внимание. Здесь же наверняка есть какие-то заставы, на которых велика вероятность быть задержанными. Тем более без документов. Я несовершеннолетняя, мои спутники тоже вызовут подозрение.
- А у вас документы есть? – поинтересовалась я, на что Селиван ответил:
- Ольга Дмитриевна, да вы что ж это, таких простых вещей не знаете? Крепостным хозяин выписывает «прокормежный паспорт», ежели кто на заработки собрался. Пропускной документ требуется даже для ярмарки!
- Крепостные могут на заработки ездить? – для меня это было открытием, но своими вопросами я явно вызывала недоумение у Селивана.
- Барышня, голубушка, крестьянин, отпущенный на заработки оброку-то больше принесет, чем тот, который плохую землю пашет… Такие дела. Вы не волнуйтесь: главное, пристроимся как-нибудь. Я работу сыщу, а вы с Акулиной мои дочери… а как по-другому? Знамо, что из барышень в дочери мужика перевернуться удовольствие невеликое, но ежели решились на побег, тут уже выбирать недосуг.
- Если надо, я и сама работать пойду, - проворчала я, особо не понимая кем, но главное, что меня это не пугало.
- Господь с вами, барышня! – Акулина подползла ко мне поближе. – Вы? Работать?! С ума сошли, что ль?! Кем?!
- Не знаю, а кем женщины работают? – пожала я плечами. – В городе ведь легче устроиться.
- Вы пойдете в прачки или в прислуги? – весело отмахнулась от меня девушка. – Глупости, какие! Или же на табачную фабрику? Ой, не могу!
Но вот мне было абсолютно не смешно. Кто знает, сколько мыкаться придется.
Когда солнышко стало ощутимо припекать, Селиван съехал в низину за невысокий холм и сказал:
- Отдохнуть надобно. Пообедать, чем Бог послал.
- Сейчас, сейчас! – Акулина засуетилась у своего узла. – Я тут кое-чего собрала!
- Да и я ушами не хлопал! – засмеялся мужчина. Он порылся в соломе и достал корзину, накрытую льняным полотенцем. – В погреб заглянул, чего уж тут...
Мы уселись на расстеленный им тулуп у телеги, наслаждаясь прохладой, идущей от реки. Акулина порезала большим ножом сало, луковицу, небольшой каравай ржаного хлеба. Почистила вареные яйца и поставила в центр котелок с холодной кашей.
- Я подумал, нам она вкуснее покажется! – подмигнул Селиван. – И котелок пригодится!
И действительно, эта незатейливая еда показалась мне самым вкусным из того, что ела в жизни. Да и вообще, на природе поедается всё, в больших количествах и с заразительным удовольствием.
Запив обед яблочным квасом, мы с Акулиной легли подремать в телегу, а Селиван устроился на тулупе. Над нами тихо шелестела листва, рядом плескалась река, и вскоре из-под телеги раздался храп. Акулина тоже засопела, положив ладошки под щеку, а я все думала, глядя в чистое небо.
Работы я не боялась, но вот с документами могли быть проблемы. А еще меня мог кто-нибудь узнать, ведь все-таки Оленька происходила из хорошей семьи.
Из размышлений меня вывело тоненькое хныканье. Это еще что такое? Я приподнялась на локтях и прислушалась. Может, птичка какая? Нет, звуки, которые я слышала, явно издавала не птица и не животное. Да это ведь ребенок!
Сначала мне стало страшно. А что, если нас увидят? Может, стоит разбудить Акулину и Селивана и уезжать? Или все же посмотреть?
Я спрыгнула с телеги, снова прислушалась, после чего пошла вокруг холма. Хныканье прекратилось. Когда перед моими глазами показалась часть перевернутой коляски, я резко остановилась, а потом быстро пошла к ней. Да здесь произошла целая катастрофа!
Коляска лежала на боку, рядом тяжело дышала одна лошадь, а вторая вообще не подавала признаков жизни. Где же люди?! Где ребенок?!
С гулко бьющимся сердцем я бросилась к месту аварии, переступая через перевернутые сундуки. Вещи, выпавшие из них, разноцветными пятнами лежали на траве и висели на ветвях кустов, росших на холме.
Первого я увидела мужчину: видимо, это был возница. Явно мёртвый - это я поняла сразу по неестественно вывернутой шее. После чего мое внимание привлекли ноги в чулках, торчащие из-за коляски. На одной из них был надет темный туфель на каблуке. Женщина.
Я подошла ближе, надеясь, что она жива. Но, увы, лицо бедняжки заливала кровь из большой раны на лбу. Где же малыш?
Ребенка я обнаружила в кустах. На первый взгляд с ним все было в порядке. Малыша прижимала к себе полная женщина, одетая в простое платье. Ее толстая коса зацепилась за ветви, отчего голова почти висела над землей.
Я подошла ближе, моля Бога, чтобы хоть ребенок оказался жив, и попыталась забрать его из спасительных объятий. Няньки? Кормилицы?
Женщина вдруг застонала и, схватив меня за руку, уставилась угрожающим взглядом.
- Тише, тише… Я хочу вам помочь… - я погладила ее по руке. – Не бойтесь меня.