Кира поднялась, трясущимися руками поправила платье, провела рукой по голове. Тыльной стороной ладони вытерла выступившие слезы. Ее била дрожь и мутило, теперь от запаха рвоты. Каждый вдох отдавался режущей болью в груди и животе. Жорж протянул носовой платок. Она вытерла губы, скомкала платок в потных ладонях.
- Итак, Кабан... Опять за старое? - Качевский брезгливо скривился, бросил взгляд на Киру.
- Работать!
Кира молча развернулась, проходя мимо мужчины, бросила взгляд на лицо. Теперь, при ярком освещении, она разглядела его, и оно показалось ей знакомым. Этот широкий, перебитый в переносице нос, тяжелый взгляд из-под набухших век, щетина на впалых щеках, она видела его, только где? И тут она вспомнила. Это он сидел в подсобке у Сааковича месяц назад, они о чем-то оживленно переговаривались. А потом у них появилась красная икра, которую Саакович прогнал в полцены за две недели. Открыв дверь, вышла в коридор. Мимо нее проскользнула женщина с ведром и тряпкой, искоса бросив в ее сторону взгляд. "Подслушивала, - пронеслось в голове Киры. - Она шныряет везде, как крыса и, наверняка, знает все, что творится в этом ресторане".
Качевский пошевелил ноздрями. - Ты бы хоть мылся иногда, Кабан, воняет от тебя, как от параши.
Кабан поднял руки, понюхал подмышки, - это девка меня облевала. Всего-то и сделал, что чуток пощупал, думал, очередная шмара тут ошивается.
- Хочу напомнить, в моем доме я решаю, когда и кого трахнуть.
- Понял, мне чужого не надо, ты знаешь.
- Знаю... - Качевский открыл коробку, взяв сигару, задумчиво постучал по столу, не спуская глаз с Кабана. Тот, насупившись, потирал шею, размазывая кровь, - след от удара кастетом.
- Проблем на таможне не было?
- Нет, хорек, подмазанный стоял, пропустил быстро.
Качевский удовлетворенно кивнул головой, посмотрел на Жоржа, - ребята уже разгружают?
- Да.
- Иди, ты мне весь кабинет провонял, - брезгливо бросил Качевский Кабану. Тот угрюмо кивнул и вышел из кабинета, аккуратно прикрыв дверь.
Качевский обратился к Жоржу. Тот, тщательно стирал салфеткой кровь с кастета.
- Как девчонка, что узнал о ней?
- Живет одна с дочерью в двухэтажном доме на "Красной сопке", отец бросил, когда еще маленькая была, мать перерезала себе вены, бабка недавно умерла. Работала у Сааковича уборщицей.
- Трахал ее?
- Нет, только подкатывался, девка гордая.
- Ну да... - Качевский пожевал губами. - Они все гордые, пока зелень перед глазами не зашелестит. Видел, как она вытянула сто баксов из-под пальца? Эта девчонка своего не упустит. Но это хорошо, что она такая жадная.
- Так ты берешь ее?
- Да. В ее глазах есть то, что мне нравится больше всего.
- Что же? - Жорж вопросительно глянул на Качевского.
- Ненависть. Такие как она не сгибаются, их можно только сломать.
3.
Кира стояла, опустив голову, держась руками за края раковины. При каждом вздохе желудок отвечал глухой болью, ее мутило. Тяжелый кислый запах чужого пота преследовал ее. Подобно кислоте он въелся в тело, заставляя желудок вновь и вновь сокращаться. Повинуясь внезапной слабости, Кира села на пол, обхватив ноги, прижалась лбом к коленям. Она сидела и думала, что, Жорж, наверняка, ищет ее, что надо идти работать, но странная апатия сковала тело, не давая возможности двигаться.
- Пол холодный.
Кира подняла голову. Перед ней стояла Клава в своем бессменном сером халате.
Кира впервые смотрела прямо женщине в лицо. Ее поразили глаза женщины, они были усталыми и бесцветными, словно цвет плиток пола, который она постоянно скребла.
- Ну и хрен с ним, - сказала Кира, почти не разжимая губ.
Тень улыбки мелькнув, застыла в уголках рта Клавы. Поправив светлые волосы, редкими прядями падающие на голую худую шею, она зачем-то одернула халат, неуверенно спросила:
- Здесь есть душ, хочешь помыться?
- Ты видела? - Кира пытливо посмотрела в глаза женщине. Та не отвела глаз, утвердительно кивнула.
- Гад, убила бы..., - выдохнула Кира.
Клава внимательно посмотрела на нее, взгляд показался Кире странным, будто женщина хотела ей что-то сказать, но промолчала.
- А что... Правда есть душ?
- Да. У меня полотенце и мыло "Детское"... С глицерином, - добавила Клава, будто оправдывалась.
- Я этим мылом дочь купаю, - произнесла Кира, поднимаясь, с трудом преодолевая скованность в мышцах.
- У тебя дочь?
Кира удивилась тому, как преобразилось лицо женщины. Лицо ее вспыхнуло, глаза покраснели и увлажнились, будто она собралась плакать. - Дочь... - повторила она тихо. - Так ты - мама. И сколько ей?
- Четыре, - ответила Кира. Они подошли к двери, уборщица отворила, щелкнула выключателем.
- Вот и душевая, на двери задвижка, закройся, чтобы никто не влез. Тебе повело, Жорж заступился. Кабан бы не выпустил, - избегая взгляда, сказала глухо, нехотя. - Пошла я... Надо еще полы на кухне помыть.