И вот все приготовления закончены. Больше его никто не удерживает, не удерживает и маленькая Наталья, родившаяся осенью.
Шлиман подводит итоги: он достиг поставленной цели. Теперь даже по отношению к своей мечте он остается осторожным дельцом, который все взвешивает, прежде чем принимает окончательное решение, — необходимо убедиться, не оказался ли он за десятилетия своей жизни купца настолько во власти магии чисел и чар торговли, что избавление от них будет для него слишком тяжелым или вовсе невозможным; необходимо убедиться и в том, не ставит ли он перед собой непосильных задач. Ибо попытка собирать в своем доме общество ученых и любителей древности показала ему, что при всей своей страсти к античности и всех своих стараниях он только жалкий дилетант, не осмеливающийся в присутствии столь ученых мужей и рта раскрыть. Он — теперь это ему отчетливо видно — не человек теории и раздумий, он создан для действий, для труда и борьбы. Есть еще одна причина, которая гонит его прочь из Петербурга и манит начать новую жизнь, — его неудачный брак. Он стал совершенно невыносимым, но продолжает оставаться в силе — ради детей, а может быть, и в слабой надежде добиться еще понимания Катерины.
Управлять от его имени фирмой в Петербурге и филиалом в Москве Шлиман поручает своим заместителям, надежным и осмотрительным людям, которые прошли его школу. Он остается хозяином и в том случае, если сам на неопределенное время отойдет от дел. Он остается хозяином, чтобы иметь возможность вернуться, если все его прежние желания и мечты окажутся пустыми.
Шлиман отправляется в путешествие, не преследующее никаких деловых целей. Так же и древнегреческий язык — тринадцатый изученный им — был первым языком, который не может принести купцу ни малейшей пользы. Впервые в жизни, изучая греческий и отправляясь в путешествие, Шлиман делает что-то ради собственного удовольствия.
Книга четвертая. БАЛАНС ОДНОГО КОММЕРСАНТА
...Пора с этим делом кончать мне!
«Илиада», VIII. 9
Глава первая. Окольный путь к земле обетованной
Спутникам верным своим приказал я пойти и разведать,
Что эа племя мужей хлебоядных живет в этом кpаe.
«Одиссея», X, 108
В Петербурге он жаловался, что постарел и в тридцать шесть лет имеет седые волосы. Теперь, когда он пустился в большое путешествие по разным странам, это чувство как рукой сняло. «Блажен лишь тот, кто суеты не ведая...», — с радостью вспоминал он любимого своего Горация. Швеция, Дания, Германия, Швейцария, Италия были этапами его пути. Достопримечательности, расстояния, средства сообщения, одежда и пища населения, меры и монеты — все тщательно заносилось в дневники. Их Шлиман, как правило, вел на языке той страны, по которой путешествовал.
Он перебирается на Иберийский полуостров. Почти нигде не изменяет он обычному маршруту туристов. В Кордове внимание его особенно привлекает могила сына Колумба. Надпись гласит, что тот обладал знанием «всех наук». Не зависть испытывает Шлиман, глядя на эту надпись, а чувство горечи: сколько он упустил! Но он питает надежду, что к старости овладеет хотя бы несколькими науками. Или по крайней мере одной, чтобы совершить в ней что-нибудь стоящее.
Чуть поодаль высится памятник епископу, утверждавшему, будто ему являлся Христос. О, эти священники, все они одинаковы и все обманщики, посмеивается Шлиман, если они не веруют — то обманывают народ, а если веруют — то самих себя!
В Севилье, как и полагается туристу, он особенно пленился картинной галереей с полотнами Мурильо. Мимоходом он с удовлетворением констатирует, что вошедшая в пословицу красота жительниц Севильи не утрачена. В Гибралтаре он не находит ничего, кроме возможности посмотреть со скалы на лежащую по ту сторону пролива таинственную Африку. Малага кажется ему вовсе неинтересной. А в Гранаде он приходит к выводу, что изгнание умных и трудолюбивых мавров из Испании было несчастьем для страны. В Мадриде, в маленькой таверне, рядом с Пуэрта дель Соль, он чувствует себя так прекрасно, что решается остаться здесь подольше — он во второй и третий раз обходит музеи.
Потом он переправляется в Африку, едет в Египет, осматривает пирамиду Хеопса, стовратые Фивы, храм Изиды на острове Филе у Асуанских порогов. В этой части его маршрута почти каждый камень — памятник, от которого трудно оторваться и перед которым особенно остро чувствуешь свое глубокое невежество. К счастью, благодаря постоянному общению с погонщиками ослов и проводниками он почти без усилий выучил арабский язык и может побывать в хижинах местных жителей. Он потрясен страшнейшей нищетой, в которой вынуждены жить люди плодороднейшей долины Нила, люди, по праву являющиеся хозяевами страны.
Назад он возвращается тем же путем. В конце Марта 1859 года Шлиман встречает в Каире братьев Басси, уроженцев Болоньи. Он решает ехать с ними через пустыню в Иерусалим. Так открывается новая страница. Он сходит с проторенной дороги туристов и из путешественника превращается в искателя приключений.
Разве не приключение одно то, как снаряжают караван? Двенадцать верблюдов навьючивают провиантом, утварью, палатками и оружием, а путешественники покупают себе добрых арабских скакунов. Им часто везет — они видят миражи: среди сыпучих песков вдруг возникают окруженные пальмами озера или даже морской прибой. Игра красок превосходит все ожидания и самые фантастические рассказы путешественников. Часто Шлиман и его спутники вынуждены делать хорошую мину при плохой игре — не торгуясь, платить дань, которую все снова и снова налагают на них промышляющие разбоем бедуины.
Но в одни прекрасный день, поблизости от Аскалона, приключение грозит принять весьма опасный оборот. В упоении скачки среди бескрайних просторов Шлиман давно потерял из виду своих спутников. «Вот это жизнь! — проносится в его голове. — Лишь теперь я свободен, я больше не раб своего дача, своих денег, своего тщеславия. Здесь только мягкий, свистящий в ушах ветер, только мягкий летучий песок, только мягкое сияющее небо!..» Вдруг на остром гребне дюны появляются два бедуина. Вооруженные до зубов, они пришпоривают своих лошадей и скачут к желанной и легкой добыче. Начинается погоня — не на жизнь, а на смерть. У самой головы Шлимана, прижатой к шее коня, свистят пули. Он шепчет по-арабски ласковые слова покрытому пеной жеребцу. Тот летит по пустыне как стрела, пока не показывается караван н разбойники не пропадают среди дюн.
Отбыв карантин в Газе, маленький караван снова вступает в страну классической древности, правда совсем непохожую на виденное до сих пор. Девятнадцать дней находятся они в дороге, прежде чем прибывают в Иерусалим. Под ногами священная земля. Но так ли это? Расспросы и измерения показывают, что улицы, по которым мог ходить Христос, лежали на сорок или пятьдесят футов ниже теперешних, — Иерусалим с тех пор семнадцать раз подвергался разрушению и семнадцать раз снова возводился на развалинах.
Имя Шлимана известно даже в Иерусалиме, н консулы присылают ему входные билеты на все торжественные богослужения, которые теперь, в последние дни великого поста и на пасху, служат в различных церквах. В храме Гроба господня он опять возмущенно качает головой. Ему противно смотреть, на то, к чему приводят взаимная зависть и вражда вероисповеданий. Хоть все они и называют себя христианскими, они не желают ничего друг другу уступить — даже чести произвести необходимые строительные и ремонтные работы. Поэтому святыня всего христианского мира все больше и больше приходит в упадок.