И третьей неприятностью было то, что отец Ли Айлянь снова заболел. Вечером я пошёл в класс и обнаружил в своих учебниках записку:
Братишка!
Мой отец опять слёг, мне нужно вернуться домой. Не переживай, я скоро вернусь.
Айлянь
Но через два дня она так и не появилась. Я разволновался и, одолжив у Грызуна велосипед, поехал в деревню Го. Дома была только мать Ли Айлянь, которая как раз собирала пшеницу. Она сказала мне, что на этот раз её муж заболел серьёзно и его отвезли в Синьсян[23]. Ли Айлянь поехала с ним.
Я уныло вернулся обратно. Подъехав к деревне, я посмотрел на асфальтированную дорогу, которая вела к городу Синьсян. По обе её стороны выстроились в ряд белые тополя, и я подумал: неизвестно, насколько серьёзна болезнь её отца в этот раз, а до вступительных экзаменов осталось не больше десяти дней, только бы она не опоздала.
Наступили экзамены.
Экзаменационное помещение было непосредственно в нашем классе, но прежняя атмосфера существенно изменилась. Стены пестрели лозунгами и плакатами: «Соблюдайте дисциплину в помещении!», «Запрещено шептаться!», «Нарушитель дисциплины немедленно прекратит участие в экзамене»… На дверях висел список «Подробных правил экзамена»: при себе нужно было иметь допуск к экзамену, перед раздачей экзаменационных листов сверялись фотографии, при опоздании на тридцать минут ученик нс допускался к экзамену… В крошечном классе было около четырёх-пяти учителей, которые следили за дисциплиной. Ма Чжун стоял на кафедре и высокомерно наставлял: «Вы должны вести себя достойно. Если не поступите, то будет стыдно, но если нарушите дисциплину и вас выгонят вон, то это будет великим позором!» Вслед за этим в класс вошли несколько полицейских с кокардами на форменной одежде. Всё затаили дыхание, был слышен стук сердца каждого из нас. Возле школы стояло несколько полицейских трёхколёсных мотоциклов, которые привезли экзаменационные работы и должны были позже их забрать. На расстоянии тридцати метров от школы была нарисована белая полоса, возле которой расположилась охрана.
За белой чертой толпились взволнованные родители учеников. Мой отец тоже пришёл, он принёс котомку с лепёшками и варёными яйцами, сказал, что мать сварила. Шестью шесть — тридцать шесть, чтоб всё прошло так же благополучно и легко. Кроме того, яйца скрепляют желудок, не нужно будет в туалет бегать и попусту тратить драгоценное время. Экзамен проходил в классе, а отец ждал меня за белой чертой на солнцепёке. Он сидел на кирпиче и с нетерпением смотрел на экзаменационное помещение. Он не чувствовал, как его лоб покрывался мелкими каплями пота, а также не замечал клубы пыли, которые вздымали люди и которые оседали на его лице и одежде. Я смотрел на экзаменационное помещение, на родственников за белой чертой, на отца, сидящего на кирпиче, и у меня вдруг так защемило сердце!
Раздали экзаменационные листы. Первые два часа мы держали экзамен по политике. Вдруг я почувствовал головокружение и жуткую тошноту. Я терпел, стиснув зубы. Стало немного легче. Но вслед за этим я ощутил небывалую усталость. Всё кончено, я провалю экзамен.
Кроме того, я был взволнован. Мне вспомнилась Ли Айлянь. Два дня назад я получил от неё письмо:
Братишка!
Скоро начнутся вступительные экзамены. Напрасны были наши старания эти последние полгода или нет, покажут следующие два дня. Но я должна заботиться об отце, поэтому не смогу вернуться к нам в школу, я буду сдавать экзамен здесь, в Синьсяне. Братишка, милый братишка, хотя мы не сможем сидеть в одном экзаменационном помещении, но я знаю, что наши сердца будучи вместе. Я знаю, что смогу поступить, и от всего сердца желаю моему милому братишке тоже поступить.
Айлянь
Она написала всего лишь несколько строк. Я держал письмо в руках, смотрел в сторону города Синьсян, и сердце моё вздрагивало.
И даже сейчас, во время экзамена, я невольно думал: успела ли она на экзамен, устала ли она ухаживать за отцом в больнице, чувствует ли она страх при виде экзаменационного листа, знает ли она ответы на вопросы… Однако вдруг мне представился её суровый образ, который говорил мне: «Братишка, ради меня, не отвлекайся, а хорошенько сосредоточься». Тогда я закрыл на мгновение глаза и собрался с мыслями, Затем перечитал несколько вопросов на листе. Вдруг всё прояснилось, и я понял, о чём идёт речь. Хорошо ещё, что всё это было выучено назубок, поэтому я вновь обрёл уверенность и больше не боялся. Взмахнув шариковой ручкой, я приступил к ответам. Как только я начал писать, в голове всплыл весь материал, который я прежде заучивал. Я был рад такому повороту событий и признателен Ли Айлянь за её суровый образ. Я быстро зашуршал ручкой и время от времени поглядывал на наручные часы. Как только я ответил на последний вопрос, прозвенел звонок.
Я встал и почувствовал, что сильно пропотел, волосы были мокрыми, и пот катился градом. Я слышал, как Ма Чжун опять угрожающе закричал с кафедры: «Больше нельзя ничего писать, прекратите, переверните работы и положите на стол! Вопрос о поступлении решается не в последнюю минуту, когда вы мечетесь, словно муравьи в горячем котле! Сейчас всё ваши треволнения бесполезны!» Я спокойно перевернул свой листок, положил его на стол и вышел из класса.
Отец уже давно встал с кирпича и стоял в толпе с другими родителями. Приподнимаясь на носки и вытягивая шею, он смотрел на класс. Увидев, что я вышел, он ринулся ко мне и взволнованно спросил: «Как экзамен?»
Я ответил: «Неплохо».
Отец засмеялся так, как смеются после сильного волнения, после долгого ожидания, после длительной тревоги. Смеялся он через силу, с нотками горечи и усталости, а на глазах его блестели слёзы. Утерев глаза, он посмотрел на меня. Его старческие глаза светились тёплом благодарности и признательности. «Вот и хорошо, вот и хорошо». Затем он достал из котомки шесть яиц и велел мне их съесть. Но у меня совершенно не было аппетита, меня мучила сильная жажда. Отец сказал:
«Не ней воду, не пей! Тебе скоро на экзамен возвращаться, будешь только в туалет бегать!»
Но я всё же побежал к крану и залпом напился воды.
До следующего этапа экзамена оставалось ещё десять минут, и я вернулся в общежитие. Там я застал Мо Чжо и Грызуна. Мо Чжо нервно листал книгу, от волнения он весь вспотел. Увидев меня, он дрожащим от рыданий голосом сказал:
«Староста, мне конец! Какой же я глупый! Всё эти вопросы я заучил, но неправильно запомнил! „Основной курс компартии“ в моих ответах превратился в „генеральную линию социализма“!»
Я торопливо переспросил: «А другие пять вопросов?»
Он заплакал: «И ещё два вопроса перепутал! Боже мой, я провалил экзамен по политике!»
Я принялся его успокаивать: «Экзамен уже закончился, поэтому забудь о нём на время, подумай лучше о следующем экзамене — по математике!»
Он ещё больше разволновался: «Легко тебе говорить, ты всё написал, конечно, не переживаешь. А я всё ответы знал, но запутался. Как же это несправедливо! Какой же я глупый, какой же я глупый!» Он изо всех сил стал бить себя по голове кулаками.
Грызун тоже был подавлен. Он молча лежал на своей кровати, словно воды в рот набрал.
Я спросил: «А ты как, Грызун?»
Он глянул на меня: «А тебе какое дело?» Затем он обхватил голову двумя руками и страдальчески закричал: «Чёрт возьми, я знал всё ответы, только ответы не знали меня. На экзамене я чувствовал себя свободно и непринуждённо и даже не притронулся к ручке. За несколько минут до звонка я только лишь успел написать на листке „Да здравствует коммунистическая партия Китая!“, разве дадут мне за это баллы экзаменаторы?»