В этот момент Ван Чуань начал всхлипывать: «Похоже, ты действительно ничего не знаешь. Мы хорошие друзья, я знаю о твоих с ней отношениях, зачем же мне тебя обманывать? В этот раз болезнь отца была серьёзной, он был между жизнью и смертью. Как только он прибыл в Синьсян, то начал рвать кровью. Если не в состоянии заплатить пятьсот юаней, то тебе не позволят лечь в больницу и не сделают операцию. Вся семья разволновалась: где так срочно достать денег? Тогда богатей из деревни Ван по имени Люй Ци объявил, что если Ли Айлянь станет его женой, то он оплатит всё расходы на лечение. Ты сам подумай, это был вопрос жизни и смерти, нельзя было откладывать, вот и…»
Я отпустил Ван Чуаня и, остолбенев, застыл на месте. Всё происходящее казалось сном!
«Но… но ведь она сама написала письмо!»
Ван Чуань ответил: «Ради того, чтобы успокоить тебя и не рассеивать твоё внимание. Ты разве не подумал о том, что у неё нет прописки в Синьсяне, как бы она там сдавала экзамены?»
Я стоял как громом поражённый. Действительно, у неё нет прописки в Синьсяне, как же она могла сдавать там экзамены? И как я об этом не подумал? Какой же я глупый! Какой эгоистичный! Я думал только о себе!
«Когда она вышла замуж?»
«Вчера».
«Вчера?» Вчера я сдавал экзамен!
Стуча зубами, я стоял и не мог двинуться с места. Это было страшно, Ван Чуань перестал плакать, теперь он встал и пытался успокоить меня: «Выбрось это из головы, не печалься. Всё уже кончено, нет никакой пользы в том, чтобы так убиваться…»
Я выкрикнул: «Значит, она вышла замуж?»
«Вышла».
«Почему же она не вышла замуж после экзаменов? Это ведь дело нескольких дней».
«Жених переживал, что если она поступит, то сделка не удастся, поэтому и торопил семью с замужеством».
Я изо всех сил свирепо ударил себя в голову кулаком.
«В какой деревне она вышла замуж?»
«В деревне Ван».
«Как его зовут?»
«Люй Ци».
«Я найду его!»
Сказав это, я уже не обращал внимания на его крики, он гнался за мной, но меня уже было не остановить. Я изо всех сил побежал вперёд. Выбежав за околицу деревни, я увидел перед собой деревню Го, где жила семья Ли Айлянь. Тогда я развернулся и побежал к деревне Ван.
Прибежав туда, я замедлил шаг. У меня прояснилось в голове. Я вспомнил слова Ван Чуаня: «Она замужем, какой уже смысл её искать?» Я присел на окраине деревни и расплакался.
Выплакавшись, я вытер глаза и вошёл в деревню. Поспрашивал людей и нашёл дом Люй Ци. Я стоял перед воротами его дома, на которых был наклеен большой красный иероглиф «двойного счастья»[25]. Это бросилось мне в глаза, и голова зазвенела, будто по ней ударили толстым бревном. Я замер на месте.
Долгое время я не двигался с места.
Вдруг дверь со скрипом открылась, и оттуда кто-то вышел. Она была в алой рубашке и зелёных штанах из дакрона, а на голове её красовался красный вельветовый цветок. Разве это не та Ли Айлянь, которая прижималась к моей спине и называла меня «братишкой»? Разве это не та Ли Айлянь, которую я когда-то обнимал и целовал? Разве это не с ней вместе мы клялись друг другу «никогда не забыть»?
Но вчера она вышла замуж, она не сдавала экзамены, она уже стала чужой женой!
Я смотрел на неё и не мог сдвинуться с места.
Ли Айлянь тоже заметила меня, она стояла как громом поражённая. Затем она затряслась всём телом и осталась на месте.
Я не двигался. У меня уже даже не было слёз. Я раскрывал рот, хотел что-то сказать, но во рту пересохло. Мысли и слова были парализованы, язык меня не слушался. Я не мог произнести ни звука.
Ли Айлянь тоже молчала, бессильно прислонившись головой к двери. Она смотрела прямо на меня не отрываясь, и из её глаз медленно покатились слёзы.
«Братишка…»
В этот момент я затрепетал всеми фибрами своей души и крикнул целому миру: «Сестрёнка…» Но на самом деле мой голос был еле слышен.
«Проходи в дом. Это дом твоей сестрёнки».
«Проходи в дом?..»
Я развернулся и, как сумасшедший, помчался прочь. Я прибежал на берег реки, бросился на землю и расплакался.
Ли Айлянь бежала за мной по берегу. Она хотела проводить меня.
Через два ли пути я велел ей возвращаться. Я сказал: «Сестрёнка, возвращайся обратно».
Вдруг она прижалась к моему плечу и горько разрыдалась. Затем притянула к себе моё лицо и стала отчаянно, безумно, яростно его целовать, гладить руками.
«Дружок, часто вспоминай обо мне».
Я кивнул, сдерживая слёзы.
«Не вини меня, сестрёнка виновата перед тобой».
«Айлянь!» Я ещё раз крепко сжал её в своих объятиях.
«Братишка, когда поступишь в университет, то не забывай, ты учишься за нас двоих».
Я опять кивнул, стараясь не заплакать.
«Чем бы ты потом ни занимался, куда бы тебя ни забросила судьба, будешь ты жить в счастье и довольстве или испытывать лишения, не забывай — всё это ты делаешь за нас двоих».
Я кивнул.
Сгущались сумерки, на западе рдела кроваво-красная вечерняя заря.
Я отправился в путь.
Пройдя два ли, я оглянулся. Ли Айлянь по-прежнему стояла на берегу реки и смотрела на меня. На фоне безбрежного голубого неба и кроваво-красной зари её силуэт, развевающийся подол одежды и плакучая ива неподалёку сплетались в единый вырезанный из бумаги орнамент.
1987 год, январь,
Пекин, улица Ваньшоу
Те Нин 铁凝
Шляпа Ирины 伊琳娜的礼帽
Я ждала авиарейс в Хабаровск, стоя в московском аэропорту «Домодедово». Один знающий русский язык китаец подсказал мне, что «Домодедово» означает «домик». Хорошо, назовём этот аэропорт «Домик».
Это было летом 2001 года.
Сначала мы с двоюродной сестрой отправились в десятидневное путешествие по России. До этого путешествия мы обе считали друг друга лучшими спутниками в дороге.
Слышали ли вы историю о том, как один учитель средней школы задал своим отправляющимся на каникулы ученикам вопрос: «Как быстрее всего добраться из Пекина в Лондон?» Ответ был: не самолётом, не посредством Интернета, а в компании друзей. Звучит действительно неплохо.
На самом деле друзья в начале пути нередко к его концу становятся врагами. От Пекина до Москвы мы с сестрой были друзьями, а от Москвы до Санкт-Петербурга почти превратились во врагов. Думаю, дело в том, что мы с сестрой обе недавно пережили развод и, конечно, могли бы найти общий язык в дороге: у нас больше не было мужей в качестве опоры или бремени, и мы имели возможность без всякого стеснения осыпать их проклятиями. Однако неожиданно сестра встретила свою новую любовь в самолёте на Москву. Мужчина в соседнем кресле, из нашей туристической группы, начал разговаривать с ней, не успели мы сесть. Я сочла было их разговоры бессмыслицей, но вскоре выяснилось, что мужчина тоже не женат. Надо же, какое совпадение!
Тогда я и обнаружила, что моя сестра — неисправимая оптимистка и к тому же любит выслуживаться перед другими. А я далеко не так оптимистична и, общаясь с людьми, всегда прежде всего замечаю их недостатки. Если я недовольна — то недовольна, и это не зависит от места или времени. У меня часто унылое лицо, жёсткое и морщинистое, как будто вымазано клейстером. Это портит мне настроение. Когда я сама себя невысоко оцениваю, то на других сердита ещё больше.
В самолёте я с неприязнью наблюдала за нашим соседом и сразу обратила внимание, что на его мизинцах слишком длинные ногти. У него была привычка время от времени поднимать правую руку и, оттопырив мизинец, убирать волосы, падающие на лоб. Этот светло-бирюзовый полупрозрачный длинный ноготь невольно напоминал ногти императрицы Цыси с золотыми футлярчиками на кончиках, которые можно увидеть па портретах императрицы, писанных западными художниками. Они были грязные и странные, изобличая человека легкомысленного. Периодические смешки соседа ещё более неприятно резали мой слух.