Самолёт взлетел. Я со стороны посмотрела на женщину справа от себя и неожиданно поняла, что она как будто мне знакома. Я вспомнила, что видела старую книгу под названием «Повесть о Зое и Шуре» на книжной полке моей матери, и моя соседка справа немного напоминала мне Зою с фотографии в книге: каштановые волосы, овальный подбородок, упрямое выражение близко посажённых глаз.
Зоя была героем поколения моей матери, она слишком далека от родившихся, подобно мне, в 60-е годы XX века. Тогда, пристально вглядываясь в её фотографию, я обратила внимание на волосы Зои. Для времён Великой Отечественной войны, героем которой она была, её слишком короткие кудрявые волосы могли бы быть авангардной модой. Тогда я любила её причёску и запомнила Зою.
Я не хотела называть про себя мою соседку Зоей и придумала для неё имя — Ирина. Есть ли такое имя у россиян? Мне всё равно. Просто мне показалось, что моей соседке идут эти звуки: И-ри-на. Её причёска в виде калачика на макушке, немного сутулые плечи, слишком длинная старомодная юбка в клетку, белые и несколько большие для женщины руки с покрасневшими суставами, немного прищуренные тёмно-карие глаза и дрожащие веки, спокойное выражение лица — всё это больше похоже на Ирину, чем на Зою.
Прозвучало объявление для пассажиров, что время полёта составит около девяти часов и самолёт прибудет в Хабаровск завтра утром. Через десять минут был обещан ужин, а вино и закуски предоставлялись за отдельную плату.
Я поспешно съела полуостывший ужин — три кусочка солёного огурца, несколько бараньих фрикаделек и жирный борщ. Мне просто нужно было закрыть глаза и поспать. Хабаровск не являлся конечным пунктом назначения, оттуда мне придётся ехать на поезде ещё ночь. Как только я начинала думать об этом — сразу чувствовала усталость. Почему людям обязательно нужно путешествовать?
Когда я открыла глаза, то заметила, что в салоне самолёта что-то изменилось. Большинство пассажиров по-прежнему спали, а перемены произошли в кресле перед Ириной. Тот самый худой высокий мужчина впереди неё стоял на коленях на своём кресле, развернувшись лицом к Ирине, и, положив локти на спинку сиденья, разговаривал с ней. Пока назову его Худыш. Во рту мужчины виднелись непропорционально крупные для худого лица белые зубы. В этой позе он выглядел заискивающим и чересчур навязчивым — лицом к заднему ряду, стоя на коленях. Слишком короткие и будто по ошибке надетые джинсовая куртка и джинсы неподходящего размера, кажется, намекали на незначительность. Лицо Худыша было возбуждённым, если бы в руках у него была роза, то он вполне мог бы сойти за статую поклонника на бульваре. Несмотря на то что Ирина не смотрела ему прямо глаза, она не испытывала к нему антипатии. Вероятно, они делились своими впечатлениями о Москве, а может, и нет. Вообще, они очень оживлённо разговаривали.
Стюардесса не помешала Худышу стоять на коленях, только Саша, который находился рядом с Ириной, запрокинув голову, тревожно и пристально смотрел на мужчину — мальчик очень устал, и ему хотелось спать. Худыш, который долго стоял на коленях, в конце концов обратил внимание на Сашино настроение, вызвал звонком стюардессу и купил ребёнку банку колы и колбасу. Как и следовало ожидать, напряжение Саши ослабло, с молчаливого согласия матери он несколько застенчиво принял подарок Худыша. С колбасой в одной руке, с колой в другой — какое-то время он не знал, с какого из неожиданно полученных деликатесов начать лакомиться.
Я пришла к выводу, что Худыш решил ковать железо, пока горячо. Он протянул свои длинные руки к Саше и прямо потребовал от него поменяться местами. Мужчина с некоторым подхалимством сказал, что его место очень хорошее — близко к проходу, то самоё, которое изначально понравилось Саше. Мальчик пребывал в нерешительности, а лицо Ирины внезапно вспыхнуло, словно это был их с Худышом заговор. Однако она не отказалась от предложения мужчины и молча что-то теребила в руках. Худыш как будто получил поощрение, встал, подошёл к их ряду, протянул руки и легко взял Сашу за подмышки, поднял его с сиденья и усадил на своё старое место в переднем ряду. Может быть, это и должно называться «старое место» только потому, что изменение места прогнозировало новый этап отношений между Худышом и Ириной. Разве между ними уже возникли какие-то отношения?
Я увидела, что Худыш, который добился исполнения своего желания сесть рядом с Ириной, закинул ногу на ногу и нагнулся к ней, на его ногах были остроносые кожаные туфли со сбитыми каблуками и серые шёлковые носки китайского производства, которые сами китайцы уже больше не носят, на носке была видна дырка от сигареты размером с зелёную фасоль. Я заметила, что Худыш — небогатый человек, а товары в самолёте ужасно дорогие. Но посмотрите-ка, он вновь собрался потратить деньги: снова звонком вызвал стюардессу — как выяснилось, купил Ирине и себе бутылку красного вина. Стюардесса принесла также бокалы и открыла для них бутылку. Они одновременно подняли бокалы, вроде бы с намерением произнести тост, будто хотели что-то сказать и не стали, это было своего рода предзнаменование. Я увидела, как Ирина несколько напряжённо сделала глоток, прикоснувшись ртом к бокалу, как будто вино обжигало. Худыш также отпил немного, потом вдруг резко чокнулся своим бокалом с Ирининым, точно как человек, провоцируя, толкает плечом другого человека. Вино в бокале Ирины качнулось, она жалобно улыбнулась мужчине. Я очень не люблю такую улыбку, которую можно считать началом любовной интрижки или согласием на неё другой стороны.
Я поменяла свою позу в кресле, чтобы было комфортнее сидеть, а также, может, для более удобного наблюдения за парой справа. Признаюсь, в это время моё настроение было несколько злорадное, похожее на стадную психологию людей, которым нравится смотреть на попавших в неловкое положение знаменитостей. Хотя Ирина не была известным человеком, считаю, что по крайней мере она — порядочная женщина. Наблюдение за тем, как порядочная женщина занимается непорядочным делом, также доставляло мне определённое удовлетворение.
Хмуря брови и морща лоб, я оглянулась вокруг, надеясь, что Саша придёт посмотреть на выражение лица своей матери в этот момент, но он был полностью сконцентрирован на колбасе, с моего места видно было лишь половину его личика.
Поспавшие некоторое время три заводных пуделя в ряду передо мной одновременно проснулись и сразу принялись за еду и напитки, скупив почти всё, что только можно было найти в самолёте. Они пили вино не из бокалов, а каждый из своей бутылки, выливая его себе прямо в рот, а иногда и друг другу. На фоне их развязности поведение Ирины и Худыша стало казаться культурным и даже сдержанным, и рядом с ними весёлая компания стала выглядеть и вовсе безобразно.
Когда мне в голову пришло это слово «безобразно», вино в бокале уже расслабило Ирину, общение между ней и Худышом, начавшееся на дистанции, превратилось в шёпот. Иринин «калачик» тёрся о белую ажурную салфетку на спинке сиденья, тонкие волосы выбились из-за ушей, что говорило о её влечении. Да, у неё появилось влечение — думала я про себя, презрительно кривя губы. Аромат этого влечения витал в воздухе вокруг меня. Однако я думала, что это не чисто субъективное ощущение запаха, а реальное, шедшее откуда-то спереди. Из передней части салона вышли двое щеголеватых мужчин. Отведя взгляд от «калачика» Ирины, я увидела этих мужчин напротив меня и вдруг поняла, что этот запах исходит от них — по крайней мере от мужской туалетной воды Burberry одного из них.