— Спасибо тебе, брат.
— Да ну, что ты, это я должен тебя благодарить.
— Пойдём-ка отсюда, фальшивка, — шутливо сказала она и улыбнулась.
— Мы не можем отсюда уйти, — возразил он, — такое хорошее вино, да ещё бесплатно.
Они проснулись часа через три, трезвые, вино к тому времени уже выветрилось. Они занялись любовью, затем вздремнули немного. Его одеяло и всё тело были пропитаны одинаковым запахом, это был смешанный запах алкоголя и спермы. Нельзя сказать, чтобы он был приятным, но и дурным он не был, запах как запах, вполне терпимый. Было очевидно, что он не только редко стирал одеяло, но и сам мылся нечасто. Но темперамент у него был удивительный, горячий, бурный, почти обжигающий, источавший мощную энергию, захватывающую всех, кто был рядом с ним. Этот темперамент делал запах более привлекательным. Она обняла его, тесно прижавшись к его спине. Глубоко вздохнула. Он проснулся в то же мгновение, обернулся, посмотрел на неё и, казалось, был немного озадачен, лёгкое замешательство промелькнуло в его глазах. Его глаза выдали его, но лишь на мгновение, тем более в темноте этого действительно невозможно было увидеть, но это не укрылось от её взгляда.
— Обознался? — с усмешкой сказала она.
— Обознался, — откровенно признался он, усмехнувшись в ответ.
— У тебя есть девушка? — спросила она.
— Нет, — ответил он.
— А была?
— Конечно, а у тебя?
Она подумала и ответила:
— Меня бросил один, я рассталась с двумя, а в остальном — так… было несколько интрижек. А у тебя?
Он сел, набросил на себя рубаху и, вздохнув, сказал:
— Что об этом говорить… Всё кончилось, так и не успев начаться.
Пока они так болтали, он включил свет. Лампа дневного освещения мигнула дважды, и холодный белёсый свет мгновенно залил его спальню. На самом деле было бы не совсем точным называть спальней это помещение, где были в беспорядке разбросаны его одежда, чемоданы, книги, посуда, где стоял его компьютер. Компьютер был настолько грязным, что выглядел не лучше, чем замызганная пепельница. Она, зажмурив оба глаза, грубо прикинула, что её «квартира» была на два-три квадратных метра больше, чем эта. Когда открыла глаза, то была уверена: больше не на два-три квадратных метра, а на целых четыре. Всё четыре года в университете она факультативно изучала это, её взгляд уже давно стал таким же точным, как и чертежи.
Он вдруг почувствовал, что слегка проголодался — на приёме уделял внимание лишь выпивке и почти ничего не ел. Он набросил хлопчатобумажный свитер и сказал:
— Пойдём поедим чего-нибудь, я угощаю.
Она не сказала ни «да» ни «нет», а лишь поплотнее натянула одеяло до самого подбородка.
— Давай ещё полежим, — предложила она, — займёмся ещё раз…
Ночью, часов в одиннадцать, на улице было довольно морозно, людей и машин на дорогах стало гораздо меньше, улица словно вымерла и выглядела совершенно пустынной. В то же время она стала как будто шире, уличное освещение горело ярко, как никогда, фонари по обеим сторонам улицы создавали удивительную, уходящую вдаль перспективу, великолепной слепящей полосой они тянулись, как казалось, вплоть до самого горизонта. Такси стремительно неслись по замёрзшей улице и со свистом проносились мимо.
Они зашли в закусочную под открытым нёбом прямо на улице и сели за столик. Это была её идея, она утверждала, что ей нравится есть в подобных закусочных. Но он точно знал, что это было не что иное, как попытка сэкономить его деньги. Они расположились поближе к печке, заказали две порции жареной лапши, две порции запечённой рыбы, да пару чашек супа с яйцом и помидорами. Хотя они и сели рядом с печкой, но пронизывающий холод всё равно чувствовался. Горячее дыхание постели давно рассеялось. Он поднял воротник пальто, сунул обе руки в рукава, застыв, пристально смотрел на огонь в очаге. Подали суп; пока она ела суп, он впервые внимательно рассмотрел её. Румянец на щёках давно утратил свой яркий привлекательный оттенок, лицо выглядело холодным, немного желтоватым, вокруг глазных впадин слегка обозначились тёмные круги. Вряд ли её можно было назвать красавицей, совершенно обыкновенная, заурядная девушка. Тем не менее, когда она занималась любовью, её тонкая и сильная талия таила в себе такую притягательность, была столь соблазнительной и заманчивой. Откуда у неё настолько гибкая, сильная талия?
Задул пронизывающий зимний ветер, так называемая стена закусочной была всего-навсего куском полиэтиленовой плёнки, она вздулась под сильным порывом зимнего ветра, выпятилась внутрь и стала похожа на половинку воздушного шара. Лампы, висевшие под потолком, в такт закачались на ветру, их силуэты на земле тоже стали колебаться в такт — то влево, то вправо, словно в постели в страстном и бурном порыве. Глядя на пляску теней на земле, он до мельчайших деталей вспомнил всё подробности того, что последовало за их встречей, и вдруг им овладело страстное желание поцеловать её, крепко-крепко обнять и сильно сжать в объятиях. Он испытывал чувство вины перед ней: как бы то ни было, он не должен был в такое время приглашать её в подобное место. Ничего, успокаивал он себя, в следующий раз… В следующий раз обязательно приглашу её в достойное место, по крайней мере вокруг должны быть настоящие стены.
Обеими руками она держала чашку с супом, с головой уйдя в это занятие, большими глотками допила то, что осталось на дне, и, переведя дыхание, сказала с чувством:
— Как вкусно!
Он, выпростав руки из рукавов, нежно обхватил её щёки, она лёгонько потёрлась щекою о его ладонь, помогая ему завершить эту мягкую нежную ласку.
— До чего хорошо сегодня! — сказала она.
— Ага, — согласился он, — сегодня просто замечательно.
Его большие пальцы скользили у уголков её глаз. Удовольствие — удивительная штука. Когда оно покидает тебя, то уходит как-то сразу, и ничем его не удержать, а когда приходит, то совершенно неожиданно и щедро.
Хозяин и по совместительству повар закусочной под открытым небом, казалось, тоже заразился общим весельем, он зажёг сигарету, поднеся к ней раскалённые докрасна щипцы для угля, и что-то шептал па ухо своей помощнице, наверное, заигрывая с нею, чувства девушки были написаны у неё на лице. Судя по её виду, это была простая деревенская девушка, языки пламени в очаге колебались, освещая её широкое лицо. Кроме этих двух пар, в закусочной никого не было. Было пустынно и холодно. Воспользовавшись атмосферой всеобщей радости, он заговорил с хозяином:
— Уже так поздно, да и посетителей нет, почему же вы не закончили работу?
— Как это нет посетителей? — возразил хозяин. — Скоро подойдут сменщики водителей-таксистов, а потом и последние посетители подтянутся, так что ещё поработаем.
После ужина они, невзирая на ледяной ветер, пошли по дороге и прошли в ночной темноте метров сорок-пятьдесят. У одного из фонарей он обнял её полами своего пальто, а затем прижал к столбу освещения. Он тесно прижался к ней и поцеловал. Это был прекрасный поцелуй, он имел вкус жареной лапши, запечённой рыбы и супа с яйцами и помидорами. И всё это было бесплатно. Он оторвался от её губ и сказал:
— Как вкусно!
Она засмеялась, затем, почувствовав неловкость и смущение, спрятала голову у него на груди и стояла так довольно долго. Она туго стянула воротник его пальто, подняла голову и произнесла:
— Так замечательно, как будто мы влюблённые.
Снова налетел порыв ветра, ему пришлось прищурить глаза. Когда ветер утих, он открыл глаза и тоже засмеялся.
— Ещё бы, — сказал он, — как будто мы влюблённые.
И она поцеловала его в ответ. Он похлопал её по мягкому месту и произнёс:
— Иди домой, я не стану тебя провожать, мне тоже скоро на работу.
Он работал на овощном рынке Хубуцзе. До того как найти подходящую официальную работу, он постоянно занимался приёмкой товаров на этом рынке. Так называемая приёмка товаров представляла из себя не что иное, как работу обычного грузчика, отвечавшего за выгрузку из больших грузовиков фруктов, овощей, рыбы, мяса, домашней птицы, яиц, а также взвешивание, сортировку и доставку их различным мелким лавочкам. Раньше всю эту работу делали сами продавцы — хозяева лотков и лавочек, но — посторонние, как правило, не знали — эти чумазые, в пыли с головы до ног хозяева на самом деле были людьми состоятельными; а где вы видели, чтобы состоятельные люди занимались физическим трудом? И они не стали им заниматься, вот и отлично, у него появился прекрасный шанс. Он рассказал о своих соображениях некоторым из этих хозяев, при этом заставил их пощупать его мышцы; нескольким из них его идея пришлась по душе, и они, посоветовавшись, дали согласие. Оплата на самом деле была небольшой: разбросав её на всех, они посчитали и убедились, что дело выгодное, каждому из продавцов приходилось платить самые ничтожные суммы.