- Право, не обращайте на меня внимания, - заметил тот.
- Так вот, - решился заговорить адвокат, - боюсь, что он в скверном состоянии. Он апатичен. Он ничего не хочет. Он не замечает окружающего. Не думаю, - Метцендорфер отвергающе поднял обе руки, - чтобы он тешил себя пустыми надеждами относительно исхода процесса, вот уж нет! Но он отказывается от всякой защиты. Он еще доставит мне хлопот своим поведением. Собственно… - Метцендорфер помедлил, потом быстро продолжал: - Больше всего, по моему впечатлению, его угнетает то, что он убил ни в чем не повинного человека.
Возникла пауза. Маргит Маран молча глядела в одну точку. Брумерус постучал сигаретой по пепельнице, серый червячок пепла упал и рассыпался. Обессилевшая букашка билась о лампочку. Это вызывало безотрадный шорох, и так же безотрадно дрожала, замирала и снова дрожала ее тусклая тень на абажуре.
- Ни в чем не повинного! - задумчиво нарушил тишину Брумерус. - Это означает, что господин доктор хотел убить виноватого и что он и сейчас еще считает виноватым меня. Удивляет меня, - он снова постучал сигаретой по пепельнице, хотя пепла не было, - удивляет меня, собственно, лишь то, что такой интеллигентный человек не задается и в течение трех лет явно не задавался вопросом, где следовало бы искать вину, если уж ее вообще искать! Ведь ни с того ни с сего женщина не отворачивается от своего мужа!
- Рихард! - умоляюще сказала Маргит Маран, и Метцендорфера покоробило, когда он услыхал имя этого человека из уст жены своего друга.
Брумерус не взглянул на нее. Он пробормотал:
- Ладно, ладно, Маргит! Я не стану больше говорить об этом. Только меня это удивляет, и удивляет давно!
- Во всяком случае, - направил разговор адвокат, - это факт, и я должен буду с этим считаться. Сильнее всего угнетает его то, что он убил человека ни в чем не виновного, к тому же молодого, у которого добрая часть жизни еще впереди. Мне показалось сегодня, что он только и видит перед собой прекрасные дни загубленной им жизни и в ужасе от сознания, что лишил их Альтбауэра. Да, - сказал он, - так, видимо, обстоит дело.
В комнате опять воцарилась тишина. Наконец хриплым голосом Маргит Маран спросила:
- Может быть, он чего-нибудь хочет? Что я могу сделать, чтобы… - она запнулась, - облегчить ему пребывание там?
- Ничего, - сказу же ответил Метцендорфер и, подняв голову, посмотрел на Маргит, - решительно ничего! Он воспримет все только как обузу, нет, как добавочное бремя. По крайней мере сейчас - Он сделал неопределенное движение рукой. - Может быть, позднее! Нам надо подождать.
Маргит вздохнула, но промолчала.
- Он попросил меня, - сказал адвокат, - присмотреть за вами. Его огорчает то, что вы теперь всеми покинуты.
- Ну конечно, - взглянув на адвоката, включился в разговор Брумерус, - вам не следует говорить ему этого, господин Метцендорфер, но фрау Маран вовсе не покинута. Вы же видите, что я здесь, и я уже обо всем позабочусь. Понимаете, - он посмотрел мимо адвоката в полумрак комнаты, - я здесь на правах старого друга, если так можно выразиться. Что прошло, то прошло. Но тем ценнее, может быть, то, что осталось. Для обеих сторон, господин Метцендорфер. - Он говорил очень серьезно.
Маргит Маран внимательно глядела на него, адвокату даже показалась - голодными глазами. Когда Брумерус умолк, она неслышно вздохнула, кивнув, однако, головой, и Метцендорфер понял, что она действительно так и воспринимает приход Брумеруса. Он почувствовал облегчение. Обмана, казалось, тут не было, да и не могло быть. И он нашел утешительным, что какая-то человечность все-таки сохранилась.
Тема была, по-видимому, исчерпана, и Брумерус, кажется, тоже так думал. Он сел удобнее, закинул ногу на ногу и спросил Маргит Маран:
- Может быть, твой гость хочет поесть или выпить? Метцендорфер покачал головой в знак решительного отказа.
- Как угодно, - сказал Брумерус, словно он здесь хозяин. Он снова переменил тему: - Вы упомянули, что пошли по каким-то следам, господин Метцендорфер? Известно ли наконец, кто этот Альтбауэр и зачем он, собственно, забрался на мою дачу? - И, закурив новую сигарету, прибавил: - Ведь меня, как вы понимаете, это действительно интересует!
Метцендорфер прекрасно понимал это и потому рассказал о своих странствиях. Маргит Маран слушала его молча, глаза ее расширились и блестели. Брумерус слушал внимательно, то и дело задавая вопросы.
Букашка получила смертельный ожог. Упав на пол в круг света от лампы, она беспомощно трепыхалась перед кончиной.
Около полуночи Метцендорфер наконец поднялся. Он устал.
- Да, пошли! - сказал Брумерус и поднялся тоже. Он повернулся к Маргит Маран: - А ты не беспокойся больше чем нужно. Видишь ли, хотя поездки господина Метцендорфера и не дали ничего конкретного, у нас есть теперь уверенность, что к защите он относится с чрезвычайной серьезностью и что дело в надежных руках. Что же касается меня, - добавил он, - то ты знаешь, как я настроен, я это уже сказал тебе. На том и оставим. Что смогу сделать, чтобы тебе помочь, сделаю. Маргит Маран тихо сказала:
- Я знаю. И я благодарна тебе за это.
Затем Брумерус и адвокат стояли перед дверью, которую сразу же заперла за ними Маргит Маран. Луна походила теперь на круглую белую дыру в темном небе. Ее неверный свет лежал на жухлой, осенней траве как зыбкая пена.
Оба молча прошли несколько шагов направо. Брумерус достал ключ из кармана, но, отперев дверцу автомобиля, не сразу открыл ее, а обернулся к молчавшему Метцендорферу:
- А у вас все еще ваше старое корыто? - спросил он. Адвокат не понял. - Ах, - сказал Брумерус, - это так, между прочим, мне почему-то вспомнилось. Я имею в виду машину. Вы ведь хотели тоже купить «боргвард»?
- Да, - растерянно подтвердил Метцендорфер, - хотел. Нет, у меня все еще «мерседес».