— Но для кого?
— Для всех одиноких, каждому нужна отдельная квартира, наверное, чтобы разгуливать по ней нагишом. Думаю, они потеряли способность общаться с окружающими, учитывая, что целые дни проводят за компьютерами, беседуя с призраками с противоположного полушария. В моей юности все жили вместе. Все поколения друг над другом. Моя старая бабка жила на чердаке, а ниже мама, папа, братья, сестры, кузены и постояльцы, тетушки, переживавшие трудные времена, и дядюшки, прикованные к постели. Это было ужасно.
На лице его отразилась внезапно пришедшая мысль:
— Наверное, у тебя теперь так же, со всеми этими приездами и отъездами.
— Наверное.
— Мы теперь редко тебя видим. А как твоя поэма, о которой ты нам говорил?
— Пока не получается…
— Ну понятно, наверное, тебя отвлекают все эти твои новые друзья.
— Ты так думаешь?
— Я вообще–то считаю, что тебе надо пошевеливаться. Сколько тебе еще осталось?
— В каком смысле?
— В смысле жизни. Может, год–два, не больше. Сколько тебе?
— Семьдесят два.
— При том, что у мужчин средний срок жизни семьдесят шесть. А потом начинаются инсульты, раковые опухоли, и даже если остаешься в живых, рассудок начинает слабеть. Я думаю, через пару лет твои способности существенно поубавятся. Нельзя терять ни минуты. Время бежит сквозь пальцы, как песок. Ни минуты нельзя тратить даром.
Когда я, задыхаясь от пробежки по вспаханному полю, в грязных и разорванных брюках, вследствие неудачной попытки перелезть через забор, добрался до дому, то увидел, что на подъезде к нему стоит фургон с надписью «Барри Раш, дипломированный инженер по газовым обогревателям*.
Мерси с напряженным видом делала на кухне тосты.
— Хилари, ко мне приехал папа, — сказала она.
— Понятно, — ответил я.
Я прошел в гостиную. На моем диване сидел моложавый мужчина: трудно было даже представить себе, что он может приходиться Мерси отцом. Моложавость его облика подчеркивалась одеждой: на нем был пиджак от Декстера Вонга, черные кожаные брюки и новые найковские кроссовки, голова была гладко выбрита, чтобы скрыть лысину, руки бугрились крепкими мышцами. Рядом с ним сидела девушка лет двадцати пяти в более скромном одеянии — на ней были рваные гэповские джинсы и голубая футболка, подчеркивавшая ее маленькую грудь, русые волосы были заплетены в косички, а сквозь нижнюю губу продето колечко.
— Привет, — сказал я. — Я — Хилари Уит.
Они встали и пожали мне руку.
— Барри Раш.
— Мелон Габриэл.
— Садитесь, пожалуйста. Мерси поухаживала за вами?
— Да, она там делает кофе и всякое такое, — сказал ее отец.
— Какой у вас красивый домик, — сказала Мелон. В то время как Барри говорил с пролетарским шотландским акцентом, ее говор сформировался в районе, ограниченном Найтсбриджем с юга, Слоун–стрит с востока, площадью Итон с севера и Гросвенором с запада. — У моего брата Ролло тоже есть дом рядом с Давентри. Называется Фокли–холл — может, слышали?
— Да, я там бывал.
— У них там есть очень хороший Ван Дейк.
— Да, действительно. Так вы останетесь на выходные?
— Нет. Мы с Мелон едем на выходные в пони–клуб, расположенный за Байфилдом. Нам там надо быть завтра утром, поэтому я решил заехать сюда и провести вечер с любимой дочерью.
— Ну конечно–конечно. Вы можете переночевать в… э‑э…
— В свободной комнате, — договорила за меня Мерси, появляясь с кофе и сожженными тостами на подносе.
— Да, в свободной комнате… Знаете, мне очень стыдно, но я совершенно не разбираюсь в этих провинциальных развлечениях. Пони–клуб это что–то вроде скачек?
Барри и Мелон фыркнули. И Мелон дрожащим от возбуждения голосом взялась объяснять мне, что это такое.
— Нет, Хилари, пони–клуб — это такое место, где все женщины одеваются в специальные кожаные костюмы и сапоги на высоких каблуках, волосы украшаются плюмажем, как у лошадей на похоронах, все привязывают к себе такие шикарные хвосты и большие резиновые члены. Потом нас впрягают в маленькие повозки, и мы возим в них мужчин. А мужчины стегают нас кнутом, если мы бежим недостаточно быстро, и у некоторых даже образуются шрамы от этого, ну и всякое такое.
— Понятно.
— Ощущение фантастическое, — вмешался Барри, — и мы познакомились за эти выходные с таким количеством единомышленников! Когда все заканчивается, все тут же несутся домой, чтобы поскорее связаться друг с другом по электронной почте.
— Тосты? — осведомилась Мерси, с грохотом ставя поднос.
После кофе мы проводили их в свободную комнату. В какой–то момент Мерси удалось перетащить всю груду своих пожиток — нижнее белье, мягкие игрушки, подвесную грушу и гантели в мою спальню. После того как мы показали Барри и Мелон ванную и они вдвоем удалились туда, прихватив с собой большой моток резинового шланга, Мерси проследовала за мной в мою комнату.