Выбрать главу

— Не знаю, наверно, это как–то связано с родительскими чувствами, Мерси. Наверно, он держит в заложницах детскую часть тебя, и ты всю свою жизнь будешь платить ему за это выкуп.

— Да, понимаю. Спасибо тебе.

— Не за что. Ты спросила — я ответил.

Действительно, ее большой рот оказался очень удобным для этого дела, а груди, как и говорил ее отец, не обманули моих ожиданий. Я понимаю, что поэт должен был бы выразить это иначе, но это было все равно что сесть верхом на лошадь по прошествии многих лет — все эти движения, забытые позы, проскальзывание внутрь и ощущение под собой потного изгибающегося тела, разве что теперь какая–то часть меня не участвовала в происходящем, тревожась о том, как бы не ослабеть. Наверное, то же ощущает наездник, по прошествии многих лет севший верхом на лошадь, видя, что движение на улицах за эти годы стало интенсивнее и опаснее.

На следующий день отец Мерси и его подруга отбыли еще до того, как мы встали, и Мерси пошла досыпать к себе в комнату.

— Я не хочу, чтобы мы превращались в супружескую пару, — сказала она мне. — Я хочу, чтобы мы оставались друзьями, которые занимаются этим время от времени. Ты меня понимаешь? Это гораздо оригинальнее, правда?

На самом деле для меня это было гораздо труднее, потому что я никогда не знал, когда она вздумает воспользоваться своей привилегией, я же в решении этого вопроса не имел права голоса. Глупо говорить, что это положение отнюдь не способствовало моей работе над поэмой. К тому же все свое время я отдавал готовке и домашнему хозяйству. Вечера у меня теперь тоже были заняты, поскольку в пабе меня включили в команду по настольным кеглям. Эта странная игра, характерная для Нортгемптоншира, была прерогативой сельского пролетариата — в нее играли хозяин местного гаража Седрик Галл, Лен Бабб, работавший у Сэма, и им подобные. Дважды в неделю за мной заезжал Седрик в своем ровере 1969 года, пропахшем старой кожей и неэтилированным бензином, и отвозил меня на игру. Трясясь по сельским дорогам и управляясь с большим старомодным рулем как с корабельным румпелем, Седрик в основном говорил со мной о Мерси, то есть я отвечал на его вопросы о Мерси, поскольку он был пятидесятилетним отцом пятерых детей.

В округе существовало несколько кегельных лиг — в Байфилде, Гейтоне и Городе, то есть в самом Нортгемптоне. Байфилдская лига включала в себя четырнадцать команд, в том числе и команду из Литлтон — Стрэчи. В каждой команде было по девять игроков. Что касается самой игры, то на столе устанавливалось девять кеглей по три в каждом ряду. У каждого игрока было по три «сыра», которыми он мог выполнить три броска. «Сыром» назывался маленький деревянный кругляш, выточенный в форме сыра и покрашенный в сливочный цвет. Игра проходила в пять туров, за которые нужно было сбить как можно больше кеглей. Успешность бросков определялась самыми странными названиями: если удавалось сбить все кегли одним сыром, то это называлось флорой, если двумя — скирдой и так дальше. И хотя приглашение меня в команду свидетельствовало о некотором повышении моего статуса в деревне, я не обольщался на свой счет, так как игроков всегда не хватало: новые обитатели нортгемптонширских деревень не видели никакого смысла в сшибании кеглей по вечерам после тяжелого трудового дня, проведенного за изобретением новых ядовитых газов или новых методов издевательства над животными.

Когда он вернулся, уже наступило лето.

Однажды утром я сидел в кабинете, глядя на застывшую поэму, лежавшую передо мной на столе. Бейтман только что известил меня о том, что у нас кончилось молоко и что мне поэтому нужно съездить в ближайший гараж, к тому же Зуки требовался тампакс. Потом зазвонил телефон, и я услышал в трубке мужской голос: «Привет, Хилари».

— Да? — ответил я тоном «какого черта вам еще надо?».

— Я собираюсь заехать за своей шляпой.

— Это что, поэт за миллион фунтов Эммануэль Порлок?

— Он самый.

— Она валяется у меня уже три месяца.

— Ну, тогда будет лучше, если я ее заберу. В субботу утром тебя устроит, что–нибудь в районе второго завтрака?

— Думаю, да.

— Отлично, тогда до встречи.

И только повесив трубку, я подумал: «Откуда он, интересно, знает, что я купил ему новую шляпу?» После его последнего звонка, когда он заставил меня поехать в Лондон, что привело к знакомству с Мерси, я с ним ни разу не говорил.

Я плохо понимаю, что такое второй завтрак и из чего он должен состоять, по–моему, это просто обычный завтрак, если слишком поздно встал. Тем не менее я не мог себе позволить быть негостеприимным, а поскольку уже наступило лето и в моем огороде было больше овощей, я в конце концов остановился на кабачковых оладьях с майонезом, яйцах по–флорентийски, испанском омлете, кеджери, бобовом соусе, салате из настурций и жареных помидорах с чесноком. Вместо коктейлей я решил приготовить чай со льдом.