— Добренький денёчек! — сказал Семен Семенович.
В ответ директриса даже не кивнула.
— Виктор Геннадьевич! — Анна Степановна постучала ладонью по доскам сцены. — Покажитесь!
Из-за декораций выглянула Инна.
— Виктор Геннадьевич только что вышел!
Директриса неодобрительно поджала губы, как будто считала, что Виктор Геннадьевич сперва должен был отпроситься у нее. Она обернулась к своему спутнику:
— Увы, Ростислав.
— Борисович, — подсказал мужчина.
— Конечно! Так непривычно. Вот вы уже и Борисович! А ведь мы помним вас простым Ростиславом.
— Да я год всего тут у вас и проучился-то.
— Но мы помним!
Анна Степановна немного приукрашивала истинное положение вещей. Когда Ростислав Борисович обмолвился ей, что когда-то учился тут, она, естественно, радостно закивала, словно узнала его, но это было далеко не так. Вот уже полчаса Анна Степановна водила гостя по школе с экскурсией, надеясь исподволь выманить у него хоть какую-то дополнительную информацию о времени, проведенном в эти стенах. Однако Ростислав Борисович в основном молча кивал или отпускал короткие пренебрежительные замечания. Анна Степановна до сих пор не выяснила даже, кто был у него классным руководителем.
— Да, мы помним… — повторила Анна Степановна и устремила затуманенный дорогими сердцу воспоминаниями взгляд в дальний угол актового зала. «В РОНО обещали выделить денег на штукатурку зала еще осенью, а уже лето на носу», — думала она при этом.
Гулявший за сценой Сашка Пилишвили запутался в своих болотных сапогах и свалился прямо в центр кучки шушукавших на полу девочек-лягушек. Визг вернул директрису к действительности. Анна Степановна нахмурилась, но шум уже прекратился. Тычки же, которые сейчас получал от девчонок Сашка, были практически беззвучны.
— Ну что ж, Ростислав Борисович, пойдемте. Хотела вас сразу познакомить с нашим художественным руководителем…
— Пф! А то я их раньше не видел.
— Нашего не видели! Не знаю, как в других школах, но у нас замечательный художественный руководитель, — Анна Степановна снова обернулась к внучке. — Инна, передай Виктору Геннадьевичу, что я жду его на пятиминутке. Пятиминутка сегодня посвящена спектаклю. Его присутствие обязательно.
— Ага! Передам! — кивнула Инна и скрылась за декорациями.
Над Инной тут же возник папа. Он выпучил глаза и беззвучно затряс руками. С языка жестов это переводилось примерно как: «Какое «ага, передам»? Виктор Геннадьевич застрял где-то у черта на рогах! Каким это таким образом он появится на пятиминутке?» Когда папа услышал, как дверь за директрисой и Ростиславом Борисовичем захлопнулась, он повторил то же самое уже вслух.
— А у меня есть идея! — сказала Инна.
— Какая? Позвонить в милицию и сказать, что в школе заложена бомба? И тогда всем будет не до пятиминутки?
— Нет! Вы пойдете на пятиминутку вместо Виктора Геннадьевича!
— Что?! Как ты себе это представляешь?
— Соня! Скажи же! В бороде и шляпе твой папа — вылитый Виктор Геннадьевич!
Соня тут же подлетела к ним.
— Пап! Ты в этой бороде и правда вылитый Виктор Геннадич! У тебя, кроме глаз, ничего не видно!
— И что, я пойду прямо так — в бороде и шляпе? И буду только моргать?
Инна была готова к этому вопросу.
— Конечно! Вы скажете, что у вас нет времени снимать грим, а потом снова его надевать.
— И чьим же я голосом это скажу? Только своим! Подражать голосу Виктора Геннадьевича я не умею. Или мне проморгать это азбукой Морзе?
Но у Инны все было продумано.
— Вы будете говорить голосом Карабаса!
— Конечно! — подхватила Соня. — Как будто ты не хочешь выходить из образа!
— Да она вам даже и слова не даст сказать! — заверила Инна. — Я была у нее на пятиминутках, она одна на них говорит, а остальные молчат и кивают.
— Нет, нет, нет! И нет! — папа бешено замотал головой, словно собака, отряхивающаяся после купания.
— Тогда Виктора Геннадьевича уволят, — Инна обреченно понурилась.
— Ну пап!
К этому моменту вокруг них стоял уже весь класс и канючил на разные лады:
— Ну дядь Леша!
— Ну Алексей Леонидович!
— Ну дядя Карабас!
Папа вздохнул:
— Может, все-таки лучше позвонить в милицию и сказать, что в школе заложена бомба?
— Ну пап!
— Ладно, ладно!
Папа спустился со сцены и обреченно пошел к выходу.
— Удачной охоты! — подбодрил папу Семен Семенович, когда они поравнялись.
— Не издевайся, — ответил папа.