— Достаточно. Зови следующего.
Следующим был Костик.
— Пластический этюд «Поездка в лифте»! — сказал он, ухмыляясь. После чего замер, уставившись перед собой.
— А ты местный шутник, да? — спросил Ростислав Борисович, когда понял, что Костик еще долго будет изображать пассажира лифта.
— Йес, оф коз! — радостно согласился Костик.
— Ну-ну. Зови следующего.
— Ишь, как всех футболит, — заметил папа, который вместе с Семеном Семеновичем наблюдал со сцены за продюсером.
— Ага, — согласился Семен Семенович, — нехорошо…
Денис так ничего и не смог сказать внятного на расспросы одноклассников о том, как прошла его встреча с продюсером, поэтому все набросились на Митрофана.
— Ну чего?
— Да ничего! Я зачем-то сказал, что это импровизация. Ему это, наверно, не понравилось. Я же готовился, а не импровизировал! Но оно само как-то сказалось! И я даже не успел показать, как на корабле началась качка.
— Да чего он там вообще может видеть в своих очках! — попыталась успокоить Митрофана Кристина.
— А чего он, правда, сидит в темных очках? — удивилась Маша.
— Потому что он крутой, — объяснил Юра.
— У моего отца друг тоже на телевидении работает, но почему-то темные очки в помещении не носит, — сказала Соня.
— У нас один дядька во дворе тоже все время ходит в очках. Есть солнце, нет солнца — все время в очках, — поддержал разговор Миша. — И собаку еще все время таскает за собой. Спаниель у него.
— Дурак, он же слепой! — сказал Сережа.
— Сам ты дурак! Спаниель не слепой!
К собравшимся присоединился Костик.
— Ну что?
— Он мне пообещал, что перезвонит. Я произвел на него неизгладимое впечатление, — сообщил Костик.
— Врешь!
— Только наполовину. Я просто произвел на него неизгладимое впечатление.
— Да ну тебя!
— Ну я пошел! — и Миша побежал сменять Сашку, понуро хромавшего в одном сапоге от Ростислава Борисовича.
— А сколько я буду зарабатывать у вас за день съемок? — первым делом спросил Миша у Ростислава Борисовича.
— Сто долларов.
— Клааааассс, — выдохнул Миша.
— Ну? — поторопил Ростислав Борисович через некоторое время, поскольку Миша погрузился в сладкий подсчет, чего он сможет накупить себе на зарплату за сто съемочных дней.
Миша подготовил басню «Мартышка и очки», но сейчас, подумав, что продюсер может принять упоминание очков на свой счет, решил рассказать вместо нее «Слон и Моська». На второй строчке Миша вспомнил, что дальше четвертой строчки эту басню он так и не выучил. К счастью, Ростислав Борисович прервал его еще на третьей и велел позвать следующего.
— За день съемки там дают по сто долларов! — восхищенно поделился Миша, вернувшись к друзьям.
Все почтительно помолчали.
— Есть чего попить? А то что-то в горле пересохло, — раздался голос Ростислава Борисовича.
— Есть отличный белый квас! Эксклюзив! — отозвался Семен Семенович.
Это напомнило Мише, что ему нужно избавиться от отравленного кваса, который теперь был уже ни к чему.
Миша сбежал со сцены и бочком скрылся за шторой, где на подоконнике все еще стояла бутыль.
Когда он снова вынырнул в зал, то уткнулся прямо в грудь Ростислава Борисовича, вставшего, чтобы размяться.
— О! Спасибо! — продюсер выхватил из рук Миши бутылку и вернулся на место, где его уже ждала Кристина.
— Можно начинать? — спросила она.
Ростислав Борисович кивнул.
Миша подошел к продюсеру и встал перед Кристиной.
— Отойди! Я буду петь! — Кристина попыталась отпихнуть Мишу.
Миша не сдвинулся с места.
— Чего тебе? — уставился на Мишу Ростислав Борисович.
— Я вам басню рассказывал…
— Я помню.
Кристина снова попыталась отодвинуть Мишу. Он вывернулся и остался стоять. Миша и сам не понимал, что собирается предпринять.
— А помните, у вас в передаче тоже мальчик один читал басню? — набрел Миша на, как ему в ту секунду показалось, подходящую тему.
— Что-то припоминаю.
— Он был еще в таком прикольном костюме! И басню классно читал!
— Да. И ты тоже… в прикольном костюме.
Миша потеребил свой бант. Что делать дальше — он не знал. Кристина обошла Мишу и встала напротив Ростислава Борисовича.
— Песня! — решительно сказала она.
Миша зачарованно следил, как продюсер отвинтил пробку и поднес горлышко к губам.
— Вот, пожалте! — Семен Семенович спускался со сцены, прижимая к груди еще одну бутыль. — Белый квас! Уникальная вещь! Э… — он остановился, заметив такую же бутыль. — Вы уже? Откуда?