Инна подтащила бабушке стул.
— Хотите попробовать белого кваса? — спросил у директрисы Семен Семенович, когда она уселась. — Очень освежает.
Анна Степановна сжала виски пальцами.
— Кто-нибудь мне объяснит, что происходит? Карабаса же играл… вон тот… — она кивнула на папу.
Папа смущенно поклонился и ойкнул. Спина еще не совсем отошла.
— Видите ли, Анна Степановна, из-за обстоятельств непреодолимой силы я не смог вовремя… В общем, я застрял на даче, и нашему Алексею Леонидовичу пришлось за меня отдуваться половину спектакля.
— Видимо, я ваше появление пропустила, когда выходила…
— В общем, спасибо Алексею Леонидовичу. Он всех нас спас! Спектакль состоялся только благодаря ему!
— Много чего состоялось благодаря ему… — сказала Анна Степановна. — Вот уж не думала, что буду рада выйти на пенсию.
— Ну что вы! Вам еще рано! — заверил директрису Виктор Геннадьевич.
— Нет, нет. Все решено.
— Баб! Значит, теперь у нас Виктор Геннадьевич будет директором! — проговорилась Инна.
— Почему? — удивился Виктор Геннадьевич.
— Почему? — удивилась Анна Степановна.
— Ну ты же говорила, что на твое место нужно кого-то молодого. И сказала, что в день спектакля все решится. Разве ты не хотела убедиться, что раз со спектаклем Виктор Геннадьевич справится, то и со школой сможет?
— Виктор Геннадьевич и раньше справлялся со спектаклями. Зачем бы мне такую проверку ему устраивать? И сегодня, к слову, спектакль не сказать, что прошел на пять.
— Но ты все равно уходишь на пенсию?
— Да, Инночка, да.
Инна обрадовалась, но сказала:
— Жаль…
— Ничего. Тетя Женя будет хорошим директором.
— Тетя Женя?
— Да, Инна, твоя родная тетя Женя. Евгения Павловна, — пояснила Виктору Геннадьевичу директриса. — Вы, кажется, ее знаете.
— Да, — кивнул Виктор Геннадьевич, — самый адекватный человек во всем РОНО.
На словах «адекватный человек» Анна Степановна глянула на папу.
— И все-таки, — сказала она, — мне ваш выбор, Виктор Геннадьевич, кажется странным.
— Да не прикасался я к вашему компьютеру! И сырок я не ел! — всплеснул руками папа.
— А кто тогда?! Только не говорите, что это была во…
— …рона! Ворона! Вороооооо! Ааааа!
Этот истошный крик принадлежал вбежавшему в актовый зал завхозу. Он быстро произвел рекогносцировку местности и шмыгнул за штору. Через миг в распахнутую дверь влетела ворона. Она пронеслась над рядами и уселась на самый верх декорации.
Завхоз выглянул из-за шторы. Поняв, что ему удалось провести птицу, он выскочил из укрытия и выбежал из зала, захлопнув за собой дверь.
— Ну допустим, — прервала общее молчание Анна Степановна. — Но я же видела у вас мой кулон.
— Я нашел его в гнезде. Собирался передать Виктору Геннадьевичу, — папа полез за пазуху и вытащил кулон. — Вот.
— Жаль, я камеру выключил, — сказал Семен Семенович. — Самое интересное у вас оказалось в конце.
На празднике в классе папа скромно сидел в углу и отказывался от угощений.
— Пап, хочешь манго? — спросила Соня.
— Не, не, ешьте сами. У нас и так дома есть манго… Приду да съем.
— Пап, но…
— Хотя, знаешь, давай! Мне кажется, я сегодня заслужил съесть за день два манго!
Эпилог
Ближе к вечеру, когда школа почти опустела, продюсер понял, что его желудок одержал победу. Ростислав Борисович был все еще бледно-зеленым, как незрелый банан, но клокотание в животе прекратилось.
Продюсер поднялся со стула, к которому был прикован все это время, и сделал неуверенный шаг. Желудок не шевельнулся. Наконец можно было с честью встретить спасателей.
Как Ростислав Борисович ни барабанил в дверь, к нему никто не пришел, но зато через смартфон он смог найти в Интернете сайт двести четвертой школы. Спустя пятнадцать минут и несколько телефонных разговоров, во время которых он чувствовал себя неимоверно глупо, продюсеру пообещали выслать помощь.
Дверь Ростиславу Борисовичу открыл бородатый старик в замызганной спецовке.
— О! И правда — человек! — сказал он. — А то мне говорят, иди, Степаныч, выпусти человека из радиорубки. А я думаю — да не может быть.
— Спасибо! — искренне поблагодарил Ростислав Борисович.
— А вы тут что? Радио чинили, что ли?
Старикан стоял в проходе и не давал продюсеру выйти из опостылевшей комнатушки и навсегда покинуть эту ужасную школу.
— Длинная история, — сказал Ростислав Борисович.
— А. Понятно. Разбираетесь, значит, в радио, да?