после его слов. Я получила два оргазма: и телом, и душой. Болезненный оргазм, замешанный на адреналине. Понимаешь? Кончить можно даже от боли.
— Ну, дела. Леша обиделся, да?
— Да. Перебрасывается со мной короткими фразами, словно я стала чужой. Пропадает
где-то постоянно. Я его почти не вижу. Знаешь, Марин, я не жалею ни о чём. — На
вопросительный взгляд подруги она продолжила. — Жизнь одна, и она того стоила. —Затуманенный слезами взгляд остановился на пустом бокале.
— Что ты говоришь, Ира? — Марина дотронулась до её руки. — Прекрати. Жизнь не
стоила того, жизнь не прошла. Она проходит здесь и сейчас. Хватай её быстрей и живи!
— Не-ет. Вся моя жизнь была полнейшим дерьмом, Макс стал самым дерьмовым
воспоминанием. И моя искалеченная душа не может забыть его. Мне хочется убить его, растерзать, умыться его кровью. И эти мысли меня возбуждают. Иногда мне хочется
услышать его оскорбления, я так к ним привыкла. Знаю, думаешь, какая я дура. — Первая
бутылка валялась пустая на полу, Ира потянулась ко второй.
— Не думаю. Вы просто оба — жертвы. Он хочет причинять боль, властвовать, доминировать. Ты хочешь подчиняться, скинув ответственность за свою жизнь. Отдать
жизнь в руки сильного мужчины. Максу не хватает только адекватности.
— Он убил моего ребенка. И своего тоже. И, похоже, даже не знает об этом. Всё, не хочу о
нем говорить. Ничего не хочу. Надеюсь, жизнь не будет долгой. Я уже так устала. Как у
тебя дела? Стефан приходил?
— Приходил. — Теперь пришла очередь Марины наполнять неустанно бокалы. Она
посмотрела в окно, затем опустила голову к бокалу, что покоился в руках. — Ты дала ему
адрес?
— Да.
— Я хочу к нему, — прошептала Марина, пытаясь сказать это как можно тише, чтобы
услышала только подруга, хотя в квартире больше никого и не было. — Хочу выкинуть
черновик своей жизни и переписать всё заново.
— Как же Вадик?
— Так же, как и Лёша, — без всяких церемоний ответила она.
— Ясно, — вздохнула Ирина. — Что ты ему сказала?
— Сначала поцеловала, потом показала кольцо и выгнала. Я такая же дура.
— За нас, тогда? Несчастных дур, — пьяным голосом предложила Ира, и они осушили
еще по бокалу.
Глава 7.
Ирина пила в одиночестве чай на кухне. На улице опять было сыро. Так же было и в душе.
Она завязла в слякоти своей больной тяги к Максу, увязла в грязи собственных мыслей и
намерений. Душа была запятнана ложью самой себе, вечный дождь обид не прекращался.
И страдал от всего этого дерьма Леша — лучик света в кромешной темноте её жизни.
Чёрт, зачем он тогда попался ей? Зачем вообще встретился на её пути? За что Бог наказал
его? И за что его наказывала она сама?..
Какое место занимал в её жизни Макс? Очень важное. Не было смысла лгать, только не
себе. Взгляд скользил по темной жидкости в чашке, следя за переходами цвета. Она не
любила его, нет. Просто не могла любить это чудовище. Хотелось вернуть время назад. Ну, почему нельзя было этого сделать? Сказать ему тогда, сразу, с ходу, что это его ребёнок. А
даже если и не его, какое он имел право распоряжаться его жизнью? Это, в первую
очередь, её малыш. ЕЁ. Девушка прикрыла глаза, не позволяя им увлажниться. Все его
издевательства были пшиком, ничем важным. Её тело привыкло к боли, синякам и
ссадинам. Ничего нового. Душа тоже знает о боли, кажется, всё. Но он первый попытался
подарить ей нежность и хоть какое-то подобие любви. Не вышло. А так хотелось…
В коридоре раздался шум. Лёша заехал за чем-то домой. Она ждала, что он заглянет в
кухню и поздоровается с ней. На этот раз он выбрал обходной путь до кабинета. А раньше
всегда говорил ей «Доброе утро, любимая». Да что угодно... Но в последнее время молчал.
И она просто не могла его в этом винить. Не могла винить никого, кроме себя самой. Так
проколоться. Ей такое не могло присниться ни в одном кошмаре. Так обидеть Лёшу, своего
ангела. Она, действительно, стала его наказанием за какие-то грехи. Судьба решила
подпортить ему жизнь, подбросив обузу в её лице.
Чай стал горчить. Или это горечь содеянного окисляла слюну? Девушка сжала чашку
пальцами, не ощущая горячей поверхности. Боль — это всё, что ей было нужно сейчас для
трезвости ума. Было так горько от слов этого тирана, что обида просто не могла найти
иного выхода, кроме как через секс, либо через бутылку. Секс случился раньше. Прав был
Макс, называя её снова шлюхой. Так ведь и было. Это в себе не убить, не вырвать
бл*дскую сущность из недр души. Теперь она вышла на новый уровень — стала
моральной шлюхой. Изменять в душе — хуже не придумаешь. Изменять в своих мыслях
человеку, спасшему её, буквально вытащившему из мерзкой грязи. Она его же и искупала
в этой грязи. Ирина встала, сжигаемая желанием извиниться перед Лешей. Ещё раз, в
сотый раз, пока не простит. Прошла в кабинет, он обитал теперь там. Даже спал, порой.
Алексей просматривал бумаги, иногда делая в них пометки. Взгляд не оторвался от листов, когда она зашла.
— Привет, — робко поздоровалась с мужем она.
— Здравствуй, Ира, — официальный тон с коркой инея сверху не вдохновлял к
продолжению диалога.
— Как дела? — Села на стул напротив него.
— Хорошо.
— На работе?
— Ещё лучше.
— Где ты был вчера ночью? — спросила Ирина, крутя в руках ластик, чтобы скрыть
волнение.
— Работал.
— Всю ночь?
— Да. А потом сопровождал Анну и ещё некоторых партнеров на ночной спектакль в
Большой театр.
— Спектакль шёл всю ночь? — Девушка подняла на него твердый взгляд. Ещё эта Анна.
Она ей совсем не нравилась.
— Нет. После я остался ночевать в отеле.
— Ты не хотел домой?
— Да.
Ирина замолчала, опустив взгляд на деревянный стол. Было больно. Опять, снова, в
который раз. Он больше не хотел к ней. И он был прав.
— Представление понравилось? — задала хоть какой-то вопрос, надеясь получить болееменее развернутый ответ.
— Да. — Его взгляд всё так же уделял больше внимания таблицам и схемам на бумаге, нежели жене напротив.
— Может, хватит односложно отвечать?
Алексей поднял тяжелый взгляд на жену.
— Может, хватит трепать мне нервы?
— Прости, Лёш. Пожалуйста, прости. Умоляю тебя, не обижайся, — просила Ира, дотрагиваясь до его руки.
— Почему ты разговариваешь со мной, как с девочкой-подростком? Я не обижаюсь. Я
взрослый мужчина, Ира, я — не ты. Я могу себя побороть. И я могу многое стерпеть.
— Больше такого не произойдет. Клянусь. Всем, что есть — клянусь, — её голос
предательски дрожал. Как она ненавидела его сдержанность. Лучше бы он орал на неё, оскорблял, вымещал свою злость.
— Не нужно этого, Ира. Не клянись, если не уверена на все сто, что сможешь сдержать
клятву. И никогда не клянись всем, что у тебя есть. Рискуешь остаться без ничего.
Она тряхнула головой, встала и развернула его на кресле к себе.
— Хватит быть бездушным камнем! Ори на меня, покажи, как ты злишься! Ну же, давай!
— Трясла его за плечи.
— Ты сошла с ума, — спокойно констатировал факт он. — Ты абсолютная его копия. И
мне очень жаль, что он превратил хорошую женщину в непонятно что, не имеющее ни
капли гордости и самоуважения. В непонятно что, ждущее оскорблений и ора.
— Как ты смеешь? — закричала она, толкая его в грудь. — Как ты смеешь так говорить о
своей жене?!
Алексей перехватил её руки, притягивая девушку к себе.
— Ты моя жена. Порой, я жалею об этом. Никогда не думал, что МОЯ жена будет с моим
членом во рту думать об ублюдке, по которому плачет тюрьма. — Его взгляд выдавал
полное презрение к ней.
— Это не так, — покачала головой, отнекиваясь. Слезинка скатилась по щеке.