ему завтрак, секс, её крики и его рычание. Опять ссорятся, она целуется с Эндрю, а он
изменяет с Алисией. Боль. Измены. Унижения. Опять боль. Сливки на её теле и нежные
слова, смех и обещания измениться, её слёзы... Комната. Игра на людях. Боль. Измена с
Дастоном. Ребёнок. Аборт. Конец. Не конец... С ним всегда была БОЛЬ.
Открыл мини-бар и с сожалением подумал о том, что это именно МИНИ-бар. Но ему
должно хватить. Бутылка коньяка с трудом открылась, не желая поддаваться его дрожащим
пальцам. Нервное возбуждение застало врасплох. Дастон и аборт. Думал ли он когданибудь, что ребёнок был его? Думал, сука, думал! И почему же тогда не спросил её, слепо
доверяя своей злости? Он, словно слепой котёнок, идёт по жизни. А когда наступает
прозрение — изменить ничего нельзя.
— Это был мой ребёнок, да? — спросил бутылку севшим голосом и отпил ещё. — Я убил
своего сына? Или свою дочь? — Ещё глоток, и память срывается в агонию.
Ей было больно от его слов, он видел. И он не хотел делать ей больно. Твою мать, пусть
она причиняет ему боль! Пусть танцует на его костях, имеет право. Пусть заберёт всё, даже душу, хотя этого у него, точно, никогда не было. Просто монстр в человеческом
обличии.
— Мой ребёнок... Что, если это был мой ребёнок? — Шептал, находясь в дурмане. Открыл
вторую бутылку, но вкус уже не чувствовал. Лишь горечь воспоминаний во рту. — Мой...
Он бы заплакал, если бы умел. Каждый день изнуряющих тренировок в спортзале, работа
допоздна, сон в свободное время — и он не помнил о ней. Стоило один раз столкнуться с
Зарой... нет, Ириной, и он пропал. То, что он убивал в себе три года подряд, воскресло
вмиг и теперь убивало его самого. Десятки женщин прошли через его жизнь после неё, но
он не помнил их. Модели, актрисы, телеведущие, даже спортсменки. Тела, стоны, банальные фразы на утро... Но лица?.. Кем они были? Её лицо было высечено в граните на
постаменте его жизни.
Шлюха... Журнальный столик в центре комнаты врезался в стену. Это слово заклеймило...
его душу. Совсем не её, а его. Мамаша управляла его жизнью все грёбаные сорок лет. Она
насмехалась над ним даже после смерти, ведь он остался таким же несчастным, каким был
и при её жизни. Она ушла, а он остался гнить дальше. Сын шлюхи. Зара была права. Его
Зара. Не Ира, не Ирина Валерьевна Нарватова! Старый урод не сделает её своей. Никогда
этому не бывать.
Гостиничный номер расплывался перед глазами, руки уже не удерживали бутылку. Макс
понял, что зашёл слишком далеко — он добрался до своей души, которая, все-таки, была
у него. Наполненная гноем, умирающая душа. И она скорбела по Заре и прошлой жизни.
Но злобная часть шипела, что она — шлюха, что все они — шлюхи, нельзя ей иметь детей, и он не должен убиваться из-за неё.
«Заткнись, заткнись!» — проорал он про себя, пытаясь усмирить подонка, живущего
внутри.
Слабые пальцы достали блистер с таблетками. Было так плохо. Он запутался в паутине, тело было скованно, конечности оплетены металлической паутиной. По рукам шла кровь, паутина эта колючей проволокой врезалась в них. Это кровь его ребёнка... Он узнает, чей
это был ребенок. А сейчас нужно принять меры, или он просто сдохнет. Выдавив на
ладонь две таблетки, Макс уже поднес их ко рту, но внезапно остановился. Нет... Нет...
Никакого допинга, никакого усыпления нервной системы. Никакого отключения сознания.
Он хотел жить САМ. Мыслить самостоятельно и решать проблемы без стимулирования
мозга. САМ! Таблетки отправились к остальным вещам, то есть — в стену. Впервые в
жизни он самостоятельно примет удар, самостоятельно решит, что делать. Что делать с
ней...
Разум окончательно покинул его больную голову. Допив коньяк, он отбросил бутылку в
сторону. Телу нужна была разрядка. Этому он не мог сопротивляться. Откопав в хаосе
вещей на полу телефон, мужчина набрал номер.
— Венди, зайди ко мне.
Глава 5.
Стефан с трудом дождался утра, не находя себе места в комнате. Что происходило с
Максом? Лишь бы ничего плохого. Чёртов отель был настолько хорош, что из-за
шумоизоляции не было слышно ни звука! Разнообразные мысли уже завернули его мозг в
спираль. Марина, Макс, Зара... Всё те же люди, все та же боль. Мужчина бросил взгляд на
наручные часы. Пусть братишка ещё поспит перед тем, как он придёт к нему с нотациями
и поучительными пинками.
Больше всего его сейчас заботило другое, точнее, другая — Марина. Боже, он до сих пор