— Перестань, — крикнул Макс и кинул в стену подушку. — Я все понял.
— Потом появился ты, — продолжила она. — Он поставил условие — отсылать ему
деньги каждый месяц, в обмен на его молчание. Еще не истек срок давности
преступления, на тот момент. Вот тебе и весь секрет, мама, деньги…
— Падла. Тварь. Скотина. — Макса рвало на части. Ему было плевать с высокой
колокольни на ее прошлое, на то, что она — бывшая шлюха. Она — его любимая Зара, и
ничего больше не имеет значения. Убить бы Михаила заново. Своими руками, вырывая
ему кишки. — Подожди… а «Шкатулка», она сгорела…
— Да, да, да. Это я.
— Я серьезно.
— И я не шутки шучу. Когда мы с Маринкой вернулись в Россию, мы стали жить здесь.
Больше было негде. А эту квартиру Марина, по моей просьбе, сдавала. И мне не повезло, в
который раз — сдавала она ее по сниженной цене Люське, которая работала с нами.
Противная баба, всегда меня не любила, но я согласилась помочь ей. В тот момент я много
проводила времени в церкви. Знаешь, просветление наступает всегда внезапно. Я днями
стояла на коленях, перед иконами, и молилась. Слова молитвы были, чуть ли, не
единственным, что я могла произносить. Там я встретила Лешу. Он — очень верующий
человек, его мать была, если я не ошибаюсь, фанатиком. Суть в том, что Люська, сучья
дочь, сдала нас папочке Мише, и он нагрянул на квартиру. Требовал либо деньги платить, либо возвращаться на панель.
— И ты вернулась? — спросил Макс, переставая дышать. Хоть бы нет…
— Нет. Вернулась за меня и за себя — Марина. Я еле ходила, еле ноги переставляла.
Раздвинуть я бы их, точно, не смогла в таком состоянии. Моя любимая Маришка получала
за нас двоих. Каждую ночь она возвращалась поздно домой, в синяках, порой, и
царапинах, следах от ремня и так далее. — Девушка взяла паузу, чтобы отдышаться. — Он
опять отдавал ее этим ублюдкам, которые любят трах втроем, а то и впятером! — Она
стукнула по дивану кулаком. — Ненавижу. Через какое-то время мне это осточертело.
Осточертело каждый день видеть свою сестру, а я именно такой ее и считаю, избитой и
прячущей глаза по дороге в ванную, лишь бы я не увидела слез. Я заняла у Алексея
деньги. Представляешь, он дал мне их, без всяких вопросов. Помню, тогда еще подумала, какой же он наивный дурак. Теперь дико стыдно.
— И ты подожгла «Шкатулку»?
— Ну, конечно, нет. У меня были контакты одного человека. Он связан с преступностью.
Опережу твой вопрос — это мой бывший клиент. Те, кого я особо хорошо обслуживала, оставляли свои контакты. Он согласился помочь. Короче говоря, его люди устроили
профессиональный поджег.
— Чертов фильм с Уиллисом! Крошка, да я тебя всю жизнь недооценивал. Твою мать, ты
можешь и мой дом спалить так, что, хер, кто узнает!
— А то, — коварно улыбнулась Ирина. — Остерегайся меня.
Она встала и отошла к окну. Что сейчас произошло? Они выбросили тонну мусора друг на
друга сейчас. Открыли все карты.
— О чем думаешь, Зара?
— О том, что мы только что сделали.
— И что же?
— Ты не заметил? Мы вытащили все свое гребаное грязное белье наружу. Я, будто, хорошенько проблевалась, рассказав тебе свою историю жизни. Мемуары шлюхи.
— Не надо этого, любимая моя девочка. Не могу, так нравится называть тебя девочкой, —произнес он и обнял ее сзади. — Просто, девочка. И, просто, любимая. Твое прошлое
давно перестало меня волновать, твой обман — тоже. Это дела давно минувших дней.
Лишь бы ты узнала, почему я такой. Я не мог от этого вылечиться, никак избавиться. Жил
в окружении демонов. А потом появилась ты, и… демоны сами захотели умереть.
— Я — шлюха, и этого не стереть с моей биографии, с моего тела, — всхлипнула Ирина.
— А я — больной извращенец, которого в детстве лапали мужики.
— Не смей так говорить про себя, маленького! — ударила его в грудь. — Будешь плохо
говорить про маленького Максима, я буду тебя бить!
— А я буду ставить тебя в угол и пороть, если ты будешь плохо говорить про мою
любимую, взрослую Зару! Никто не имеет права ее оскорблять. Даже она сама.
Девушка прижалась к его груди щекой и спросила:
— Неужели это правда? То, что сейчас происходит? Мы вдвоем, и мы знаем друг о друге
все. Мы не оскорбляем друг друга, не причиняем друг другу боль, не издеваемся друг над
другом. Что же тогда мы делаем?
— Любим друг друга, — просто сказал он и подхватил ее на руки. — Не уверен, что