— Это твой брат? — по ее голосу чувствовалось, что она не верит.
— Да, это мой брат, Питер ван Эффен. Старший лейтенант-детектив полиции Амстердама.
— Думаю, это для вас потрясение, — сказал ван Эффен. — Но еще большее потрясение вас ждет впереди. Я имею в виду ваших близких. Разумеется, когда они очнутся.
Все террористы еще спали. Большая часть из них уже была связана по рукам и ногам, остальных уже заканчивали связывать.
— Неплохо, очень неплохо, — похвалил ван Эффен. — А что еще вы успели сделать за это время?
— Скоро увидишь! — ответил Васко, с энтузиазмом затягивая последний узел на ногах Самуэльсона. — Через пятнадцать минут здесь будет половина служебных машин полиции Роттердама и Дордрехта.
— Из тебя получится отличный полицейский! — воскликнул ван Эффен, поворачиваясь к Кетлин. Лицо девушки было белым как мел.
— В чем дело, Кетлин?
Вместо ответа девушка сунула руку в сумочку и достала маленький пистолет с инкрустированной жемчугом ручкой.
— Вы не смеете его трогать! Вы не знаете, это мой отец!
— Я это знаю.
— Знаете? — с трудом выговорила она. — Откуда вы знаете?
— Мне сказала Жюли.
Жюли стала между пистолетом и ван Эффеном.
— Тебе сначала придется застрелить меня, правда, Кетлин? Я оттого такая смелая, что знаю — ты никогда этого не сделаешь.
Васко тихо подошел, забрал пистолет из неожиданно задрожавшей руки девушки и положил его в ее сумочку.
Ван Эффен снова спросил:
— В чем дело, Кетлин?
— Вы все равно все узнаете, — заплакала она. Васко обнял ее дрожащие плечи. Вместо того чтобы сопротивляться, девушка прижалась к его плечу.
— Мой отец англичанин. Он был полковником в королевской гвардии, но под другим именем. Его отец граф, он оставил ему большое состояние. Мои братья учились в Сандхерсте. Оба они были убиты в Северной Ирландии. Один был лейтенантом, второй — младшим лейтенантом. Моя мать убита одним изменником, прежде принадлежавшим к ИРА. С тех пор отец совершенно изменился.
— Я догадывался об этом. Его могут судить здесь, могут выдать Великобритании, — устало произнес ван Эффен. Он действительно устал. — В любом случае он будет привлечен к ответственности с учетом его состояния.
— Вы хотите сказать, что он сумасшедший? — прошептала она.
— Я не врач. Его заболевание может быть излечимым. Скажи, Мария, Ромеро или Леонардо имели отношение к убийству моей жены и детей?
— Нет, нет, я клянусь, нет! Они и мухи не обидят. Два других моих брата сейчас в 'тюрьме. Это они организовали убийство. Я точно знаю. Они жуткие люди. Я засвидетельствую это в суде. Я обещаю.
— Это значит, что им увеличат срок на пять или на десять лет.
— Я надеюсь, что они останутся в тюрьме до конца своих дней.
— Против вас с Кетлин не будет выдвинуто никаких обвинений. Пособничество — это одно, но пособничество по принуждению — это другое.
— Васко, будь добр, отпусти эту юную леди и позвони дядюшке Артуру. Расскажи ему все. Джордж, отведи этих дам в буфет или в столовую, у них здесь должно быть что-то в этом роде. Там наверняка есть еда. Если ничего не найдешь, посмотри в вертолете. Опасайся попыток самоубийства.
— Я не думаю, чтобы кто-нибудь собирался покончить жизнь самоубийством, — возразила Жюли.
— Это тебе подсказывает твоя женская интуиция, да? Может быть, ты и права. Джордж, если найдешь съестное, принеси что-нибудь сюда. Я умираю от голода.
Джордж улыбнулся и повел всех четверых девушек к выходу из зала.
Васко две минуты провел у телефона, затем повернулся к ван Эффену, закрыв рукой микрофон.
— Мне кажется, дядюшка Артур хочет перемолвиться с тобой словечком. Могу я… присоединиться к дамам?
— Ради Бога! — ван Эффен взял трубку, и в этот момент раздался вой полицейских сирен.
Полковник де Грааф не скупился на похвалы. Он поздравил лейтенанта, выражаясь исключительно в превосходных степенях.
То же самое сделал и Виеринга, который, в конце концов, снова передал трубку де Граафу.
Ван Эффен решительно заявил:
— Полковник, мне надоело быть вашей горничной и стирать за вас ваше грязное белье. Мне нужна новая должность или прибавка к жалованью. А лучше и то, и другое.
— Ты получишь и то, и другое, мой мальчик. Прибавка к жалованью будет неизбежна, когда ты займешь мое место. — Полковник покашлял. — Скажем, месяцев через шесть? Или через год?