— Полковник де Грааф, позвольте представить вам мисс Мейджер. Мисс Анну Мейджер.
— Очень приятно, очень приятно. — Де Грааф схватил ее протянутую руку в обе своих и энергично затряс. — Мой мальчик, тебя можно поздравить. Где только ты нашел это поразительное создание?
— Нет ничего проще, сэр. Достаточно просто выйти на темные улицы Амстердама, протянуть руку — и вот она!
— Да, да, конечно. Естественно. — Полковник сам не знал, что он говорит.
Наконец де Грааф понял, что, не сознавая того, непростительно долго держит руку девушки. Полковник неохотно отпустил руку красавицы.
— Замечательно. Совершенно замечательно. — Он не сказал, что именно находит замечательным. — Не может быть, чтобы вы жили в этом городе. Лишь немногое, моя дорогая, ускользает от глаз шефа полиции. Если бы вы здесь жили, я бы не мог вас не знать.
— Я из Роттердама.
— Ну, это не ваша вина. Питер, я не колеблясь скажу, что в Амстердаме нет более потрясающей красавицы. — Он заговорил тише. — Мне следовало бы сказать, что эта юная леди самая красивая женщина в этом городе, но у меня есть жена и дочери, а в этих ресторанах столько ушей. Вы, должно быть, одного возраста с одной из моих дочерей. Могу я спросить, сколько вам лет?
— Ты уж извини полковника, — вмешался ван Эффен. — Полицейские обожают задавать вопросы. Некоторые вообще не могут остановиться.
Пока ван Эффен говорил, девушка улыбалась де Граафу и не обращала внимания на слова лейтенанта. Можно было подумать, что он обращается к стене.
— Двадцать семь, — ответила она.
— Двадцать семь — это возраст моей старшей дочери. И все еще мисс Анна Мейджер. Юное поколение голландцев заслуживает презрения — они убогие, отсталые, непредприимчивые. — Де Грааф посмотрел на ван Эффена с таким видом, словно тот символизировал все убожество юного поколения голландцев, потом снова посмотрел на девушку. — Странно. Я никогда вас не видел, но ваш голос кажется мне смутно знакомым.
Полковник посмотрел на ван Эффена и слегка нахмурился.
— Я с нетерпением жду нашего совместного ужина, но… Питер, нам нужно обсудить пару дел наедине.
— Конечно, сэр. Но когда вы предлагали встретиться в семь часов, вы не говорили, что мне нельзя будет присутствовать при вашем разговоре.
— Простите, не понял? Девушка сказала:
— Полковник!
— Да, моя дорогая?
— Вы действительно считаете, что я развратная щлюха, ведьмам и представляю собой отвратительное зрелище? Или вы просто не доверяете мне и поэтому хотите поговорить с Питером наедине?
Полковник сделал шаг вперед, схватил девушку за плечи, потом одной* рукой махнул проходившему официанту.
— Джин, пожалуйста. Большую порцию.
— Сию минуту, полковник!
Де Грааф снова сжал плечи девушки. Он пристально вглядывался в ее лицо, вероятно, пытался сопоставить ее с тем существом, которое он встретил в «Ла Караче». Потом покачал головой, что-то пробормотал о каком-то языческом божестве и рухнул на ближайший стул.
Ван Эффен сочувственно обратился к нему:
— Я знаю, сэр, это просто шок. Со мной в первый раз было то же самое. Великолепная актриса! Блестяще владеет гримом, не правда ли? Я не собираюсь вас утешать, но один раз она меня тоже обманула. Однако сейчас на ней нет ничего искусственного — она просто вымыта и причесана. Лейтенант задумчиво посмотрел на девушку. — Но, конечно, она довольно привлекательна.
— Привлекательна! Ха! — Де Грааф взял у официанта джин и залпом выпил половину рюмки. — Это потрясение. В моем возрасте организм уже нельзя подвергать такому стрессу. Анна? Аннемари? Как мне вас называть?
— Как угодно.
— Анна, моя дорогая, я говорил о вас такие ужасные вещи. Просто невероятно!
— Конечно. Я не поверила, когда Питер передал мне ваши слова.
Ван Эффен махнул рукой.
— Ну, можно сказать, что это был вольный перевод.
— Очень вольный. — Де Грааф благоразумно не стал развивать эту тему. — А почему, черт возьми, девушка вроде вас занимается подобной работой?