— Вам ничего не показалось странным в этих пленках?
— Они все сделаны одной и той же женщиной. Но пользы от этого никакой.
— Что-нибудь необычное в акценте или в интонации? Может быть, какие-то нюансы показались вам необычными?
— Нет, сэр. Но я в этом деле не судья. Я немного туговат на ухо. Ничего серьезного, но достаточно, чтобы мое суждение было неточным. А что вы можете сказать о пленках?
— Эта дама — иностранка. Откуда она, не имею представления. Никому об этом не говорите.
— Хорошо, сэр. Я, пожалуй, лучше останусь помощником редактора.
— Хорошо, молодой человек. Будьте добры, положите эти пленки в пакет. Я верну их вам через пару дней.
Вернувшись в управление, ван Эффен вызвал к себе дежурного сержанта. Когда тот прибыл, лейтенант, сказал:
— Несколько часов назад я просил двоих: наших людей проследить за Фредом Классеном и Альфредом ван Рисом. Вы в курсе? Может быть, вы знаете, кто этим занят?
— Знаю, сэр. Детективы Войт и Тиндеман.
— Хорошо. Кто-нибудь из них звонил?
— Оба. Меньше двадцати минут назад. Тиндеман сказал, что ван Рис дома и, похоже, не собирается никуда уходить. Классен все еще на дежурстве в аэропорту. Так что пока ничего, сэр.
Ван Эффен посмотрел на часы.
— Я сейчас ухожу. Если кто-нибудь из них позвонит, обязательно свяжитесь со мной, что бы они ни сказали. Я буду в «Диккере и Тиджсе». А после девяти звоните мне домой.
Полковник ван де Грааф происходил из очень древнего и очень богатого аристократического рода и был большим поклонником традиций. Поэтому ван Эффена не удивило, что полковник появился в ресторане, переодевшись к ужину, в костюме, с черным галстуком и с красной гвоздикой в петлице. Его приближение было похоже на приближение короля: он здоровался чуть ли не со всеми, периодически останавливался и грациозно помахивал в сторону столиков, расположенных в стороне от его пути. Говорили, что де Грааф знает всех, кто что-нибудь собой представляет в этом городе. Он определенно знал всех посетителей ресторана. Не дойдя четырех шагов до столика ван Эффена, полковник остановился, словно громом пораженный.
Он потрясение смотрел на девушку, которая поднялась из-за стола, чтобы приветствовать его. Красавица оказала парализующее действие не только на де Граафа, но и на всех мужчин за ближайшими столиками. И это было вполне объяснимо. Девушка была среднего роста, с прекрасной фигурой, в длинном, доходившем ей до середины лодыжек, сером шелковом платье и без всяких украшений. Драгоценности были излишни — на них все равно бы никто не обратил внимания. Внимание привлекало классическое совершенство черт, которое только усиливалось чуть косеньким зубиком, который был виден, когда красавица улыбалась, а улыбалась она почти все время. Эта девушка не была жеманной и пустоголовой соискательницей титула «Мисс Вселенная» или стандартной красоткой, сошедшей с голливудского конвейера. Точеные черты и изящная фигура лишь подчеркивали в ней характер и интеллект. У незнакомки были блестящие рыжевато-каштановые волосы, большие золотисто-зеленые глаза и обворожительная улыбка. Так или иначе, но полковника она обворожила. Ван Эффен прочистил горло.
— Полковник де Грааф, позвольте представить вам мисс Мейджер. Мисс Анну Мейджер.
— Очень приятно, очень приятно. — Де Грааф схватил ее протянутую руку в обе своих и энергично затряс. — Мой мальчик, тебя можно поздравить. Где только ты нашел это поразительное создание?
— Нет ничего проще, сэр. Достаточно просто выйти на темные улицы Амстердама, протянуть руку — и вот она!
— Да, да, конечно. Естественно. — Полковник сам не знал, что он говорит.
Наконец де Грааф понял, что, не сознавая того, непростительно долго держит руку девушки. Полковник неохотно отпустил руку красавицы.
— Замечательно. Совершенно замечательно. — Он не сказал, что именно находит замечательным. — Не может быть, чтобы вы жили в этом городе. Лишь немногое, моя дорогая, ускользает от глаз шефа полиции. Если бы вы здесь жили, я бы не мог вас не знать.
— Я из Роттердама.
— Ну, это не ваша вина. Питер, я не колеблясь скажу, что в Амстердаме нет более потрясающей красавицы. — Он заговорил тише. — Мне следовало бы сказать, что эта юная леди самая красивая женщина в этом городе, но у меня есть жена и дочери, а в этих ресторанах столько ушей. Вы, должно быть, одного возраста с
одной из моих дочерей. Могу я спросить, сколько вам лет?
— Ты уж извини полковника, — вмешался ван Эффен. — Полицейские обожают задавать вопросы. Некоторые" вообще не могут остановиться.
Пока ван Эффен говорил, девушка улыбалась де Граафу и не обращала внимания на слова лейтенанта. Можно было подумать, что он обращается к стене.
— Двадцать семь, — ответила она.
— Двадцать семь — это возраст моей старшей дочери. И все еще мисс Анна Мейджер. Юное поколение голландцев заслуживает презрения — они убогие, отсталые, непредприимчивые. — Де Грааф посмотрел на ван Эффена с таким видом, словно тот символизировал все убожество юного поколения голландцев, потом снова посмотрел на девушку. — Странно. Я никогда вас не видел, но ваш голос кажется мне смутно знакомым.
Полковник посмотрел на ван Эффена и слегка нахмурился.
— Я с нетерпением жду нашего совместного ужина, но... Питер, нам нужно обсудить пару дел наедине.
— Конечно, сэр. Но когда вы предлагали встретиться в семь часов, вы не говорили, что мне нельзя будет присутствовать при вашем разговоре.
— Простите, не понял? Девушка сказала:
— Полковник!
— Да, моя дорогая?
— Вы действительно считаете, что я развратная щлюха, ведьмам и представляю собой отвратительное зрелище? Или вы просто не доверяете мне и поэтому хотите поговорить с Питером наедине?
Полковник сделал шаг вперед, схватил девушку за плечи, потом одной рукой махнул проходившему официанту.
— Джин, пожалуйста. Большую порцию.
— Сию минуту, полковник!
Де Грааф снова сжал плечи девушки. Он пристально вглядывался в ее лицо, вероятно, пытался сопоставить ее с тем существом, которое он встретил в «Ла Караче». Потом покачал головой, что-то пробормотал о каком-то языческом божестве и рухнул на ближайший стул.
Ван Эффен сочувственно обратился к нему:
— Я знаю, сэр, это просто шок. Со мной в первый раз было то же самое. Великолепная актриса! Блестяще владеет гримом, не правда ли? Я не собираюсь вас утешать, но один раз она меня тоже обманула. Однако сейчас на ней нет ничего искусственного — она просто вымыта и причесана. — Лейтенант задумчиво посмотрел на девушку. — Но, конечно, она довольно привлекательна.
— Привлекательна! Ха! — Де Грааф взял у официанта джин и залпом выпил половину рюмки. — Это потрясение. В моем возрасте организм уже нельзя подвергать такому стрессу. Анна? Аннемари? Как мне вас называть?
— Как угодно.
— Анна, моя дорогая, я говорил о вас такие ужасные вещи. Просто невероятно!
— Конечно. Я не поверила, когда Питер передал мне ваши слова.
Ван Эффен махнул рукой.
— Ну, можно сказать, что это был вольный перевод.
— Очень вольный. — Де Грааф благоразумно не стал развивать эту тему. — А почему, черт возьми, девушка вроде вас занимается подобной работой?
— Мне казалось, что это благородная профессия?
— Да, конечно, но я имел в виду другое... Ну...
— Полковник имел в виду, — вмешался ван Эффен, — что ты могла бы стать всемирно известной актрисой или кинозвездой, могла бы стоять во главе парижского салона, могла выйти замуж за американского миллионера — или миллиардера, если тебе так больше нравится. Ну, в крайнем случае, за английского графа. Ты слишком красива, вот в чем беда. Не так ли, полковник?
— Я сам не смог бы лучше выразить эту мысль!
— Господи! — улыбнулась Анна. — Вы не очень высокого мнения об амстердамских девушках! Вы что же, принимаете на работу только уродливых девушек?
Де Грааф улыбнулся впервые за весь вечер.
— Меня не так легко провести. Шеф полиции славится своей проницательностью. Но вы... среди этих жутких кракеров! Одетая, как...