Во Франции говорят: у каждой женщиныдолжно быть опасное черное платье,узкие запястья, выгоревшие волосы.Говорят, у каждой – должен быть муж, чтобы врать ему,в руках – платина, и бронза – в голосе.
Во Франции говорят: у тебя что, нет любовника?(Следует переводить: ты что, никого не любишь?)Во Франции женщины челку стригут так ровно,чтобы она равнялась с линией железных крыш.
Во Франции говорят: ври, пока есть о чем,оставляй чаевые, гони на последние в Ниццу.Они улыбаются, щурятся до морщин – и солнце тут ни при чем,просто им нравится чувствовать мышцы.
На маяк
Моя дорогая!Здесь солнце масляноИ выглядит, как фитиль.И, обжигаясь об море,Нетерпеливо гаснет.Здесь чайки рубятПерчатками полосуГоризонтальную;Самоубийца-жук на краю кормыОжидает казни.И странным волкомГудит волна,И рефреном звонкимБьется якорь надежныйО дебаркадер.Небо падает грудьюНа воду, теряя маяк —Мигающий и остроносый —В ладонях заката.Моя дорогая,Здесь нет моряков.И пассажиры на палубахОт безделья маются.А мне отчаянно в этомБезбрежном роумингеТебя не хватает —Каюсь
«почему я не там где ты розовеют стекла…»
почему я не там где ты розовеют стекла уже утрои скоро будильник команда голос закрываю глазатвои пальцы я помню все как вчера и не отпуститьбесполезная опция
забывать у меня никогда это не выходилопредставляешь чего там только не накопилосьуже солнце идет и держится за перила доброе утролюбимая что тебе снилось
я увы не спала и к тому же болело горло да к черту егомне наверное девяносто но я как представлю манжетызапястья ворот такое кино можно снять осторожнымкроссом
эти ветки бегут по стене у меня морская болезньили как объяснить тот факт что во мне таблеткая какое то странное существо ну а ты такая что меняуже не спасти ни за что но лето
скоро будет осталось недолго право всего-то паранедель и я увижу как ты забираешься в море коленкисплавы самых прекрасных линий все ближе ближе
«эта осень не поддается органам чувств…»
эта осень не поддается органам чувств:просыпаюсь как по будильнику – тебя хочу.не хочу волочиться следом, но волочусь;по-другому и не бывает. такое бешеное
время – полно обещаний на послезавтра,я уже персонаж, и жаль, но совсем не автор.эта осень листья слизывает на завтрак,как собака, когда положишь ей в миску свежее.
утро влажное, что-то капает, тянет лобприжимать к основанию твой позвоночный столб.все запотело внутри: как калейдоскопбелья в барабане машины, что лень развешивать.
«все однажды кончается: море – сушей…»
все однажды кончается: море – сушей,жара – дождем, улицы – тупиками.не смотри на меня – у меня нет лица, и слушай,слушай ту тишину, что выросла между нами,
что съедает мой рот, и звуки, и голоса,и уже ничего не слышно – и мгла слепая,впрочем, жаль, что уже не видима полоса —та совершенно сплошная, и та – двойная.
это все как рубеж, как новенький поворот,как предел, как царапины от колец.ты прости, что так долго тянула. скорее вот:что так долго оттягивала конец.
и не то чтобы я дурак, или ты – дурак,и не то чтобы я виновата, и ты – местами.просто это та широта, долгота и мрак,что на нашей карте не значится между нами.
значит, это предел. значит, я потерпела крах,значит, я не смогла, не выдержала пути.значит, я слабак. значит, здесь. и пусть будет так:отпускаю тебя и руку твою: иди.
На фиг
П.К.
Имя твое впечаталось в губыФатально.Шепчу его даже во сне —В два удара по нёбу.Сжимаю и пальцы, и зубы,Чтобы не плакать.Когда ты – навстречу,Сердце ломает рёбра.Но чувствую прочно:Я не имею праваВрываться в твое сознание.В кожу. В график.Как только признаюсь —Ты подаришь мне барабан,Чтобы я колонну возглавилаИдущих на фиг.
«забывается все: ключи, кошелек и зонт…»
забывается все: ключи, кошелек и зонт,все проходит мимо, стирается суть прицела,пропадает из виду, уходит за горизонт —привет пограничному офицеру