Вот этим «край гуде» и оказалась тихая советская бетонно-барачная Воскресенка…
В годы Гражданской войны старый и ловкий по части жизненной гибкости Серопрыщенко быстренько переписался в Рудопрыщенко, поскольку даже при всем уважении к красным революционным шароварам жить под фамилией Червонопрыщенко не пожелал, а в рудом виделось ему нечто народнецкое, едва ли не от самого Рудого Панька….
И так бы прошло, но в 1937 эта «ржавость» поставила его к стенке… Плюхнул жаркий металл и растекся свинцовым кремом в кровавом мозжечке…. Кровь скипелась в рыжее пятно смерти, но младший Рудопрыщенко пошел по партийной лестнице вверх, поскольку сумел вовремя отмежеваться от столь опрометчивого отца-сиромахи…
Впрочем в те минуты, когда спевшееся и спившееся накрепко интернациональное трио уже вышло за территорию цеха, в котором ковалась духовная культура советских украинцев, потянулись к цеховому бачку со спиртом и не менее пьющие парторг и начцеха…
– Чи ти зовсім дурний, рудий жоржик, чи вже не розумієш гнучкої політики партії… От зрозумій, сьогодні відлига… Тобто усім цим бевзям надано право стати ніби маленькими хазяями, і, як найперше, одному з трьох обов’язково надати житло, а двом іншим нам треба надавати по сраці… Наум, то людина роботяща, своє відсидів ще при батьку Сталіні, а Парлен – це така сволота, що де наскочиш, там і зіскочиш, усе йому не переливки… де відрегочеться, а де й підісре… А от Яцеку можна буде й купу підкласти… Він з пересердя не одразу зрозуміє в яке гівно вляпався, а як змакитрить, то вже не відскочить….
Решение было принято, руководство приняло на грудь, и кавалер двух Орденов Славы Наум Борисович Федоровский получил право на воскресенское новожительство… Но сегодня вечером он шел в Приемную союза писателей…. Поскольку ни у Парлена, ни у него самого, ни у гармониста Яцека в карманах до неприличности не хватало наличных…. Ни тугриков, ни пенёнзов….
Впрочем, у Парлена, как зоводилы, была всегда своя веская продуктивная логика… Не обошла его она и на сей раз:
– Гаразд, шрайберы, у моей Софочки всё равно сегодня будет или оргазм или слёзы… А у нас – заслуженный творческий гонорар! Айда в Правление шрайбер-поцев за гонорарной фронтовой пайкой…
И под гармонь-трехрядку ветераны боевых действий Великой Отечественной ворвались вестибюль писательской не-академии….
Их встретила дородная грудастая Полина Аркадьевна с медалью «За оборону». Дальше прочесть не удавалось никому, поскольку оборонительный взгляд владелицы боевой медали съеживался до суглинки и выжигал на смерть…
– Стоять! – зычно рявкнула Полина Аркадьевна, от чего трехрядка зыбко кавкнула и заскулила…. – Шо за сброд в наш огород?
– Мы с песней – за гонораром….
– Ни шагу вперёд – пойте, – приказала в строгач вахтёрша
Возвращаясь в родные места
После пыльных военных дорог,
Нас уже не зовёт Колыма,
потому что в Берлине снят срок.
И теперь мы шагаем втроем
По окрестностям нашей страны,
в ней мы весело песни поем
Слава партии вне Колыми…
– Шо-то я не поняла, а с Колымой как? Или там уже и партии нет, а?
– Есть там партии… и не одна… там золото моют… в отрядах, партиях, зонах….
– Вы што ли золото мыли?
– Не-а, Наум строил Волго-Балтийский канал….
– Вот и пели бы про канал…
И теперь мы шагаем втроем
По окрестностям нашей страны,
в ней мы весело песни поем
…
Про канал и партийные дни…
– Это что за дни такие? У нас все дни партийные….
- А у зэков только те дни, когда в стране советские праздники… В такие дни велено выдавать по три нормы…. Вот мы в штрафбате и выдали тройную норму ещё в сорок первом…. Выкосили батальон фрицев-чернорубашечников…
- Вот и пойте про это…
– Про шрафбат петь нельзя…
– Так пойте про то, как фрицев рвали на части…
… Так продолжалось долго…. Наконец, Полина Аркадьевна сжалилась и погнала Наума за водкой… Перешли в зал с мягкими банкетками, где и выпили две бутылки за Победу и победителей. Полина Аркадьевна переписала теперь уже забытый текст в чистовом варианте и ушла куда-то в кабинет показывать то, за что должно быть полагался творческий гонорар…