В дальнем овраге, испуганный до колик, прятался Чащин Дедко.
Вылез он лишь к вечеру.
Caput I
Нет, не стоило есть на ночь моченых трепангов! Эта мысль неотступно преследовала Андреа Мускулюса все время, пока карета колдуна въезжала в Ятрицу. У злодейки-мысли имелась внушительная свита – например, раскаяние. Угрызения совести. Самоедство и самобичевание также были спутниками ее, вкупе с телесной немочью. И вся эта развеселая компания угнездилась в желудке, гласом вопиющего взывая к отдаленному рассудку: «Не остановил? Предался пороку?! Так ужо тебе!» Опытный чароплет, доверенное лицо самого Просперо Кольрауна, талантливый малефик, а в будущем – вполне возможно, что и личный лейб-малефактор короля Эдварда II, Мускулюс без особого труда справился бы с подлыми мятежниками. Взял бы за глотку куда быстрее, чем герцог Арнольд Крепыш подавил Бунт Пасквилянтов. Но полчища врагов казались неисчислимыми, подобно саранче на июльской гречихе, а силы требовалось беречь для другого.
Геенна снежная поглотила виртуоза-повара из «Пузатого фавна»! С укропом, с зернышками тмина, с рассолом, душистым и пряным, поданным отдельно в фарфоровой чашечке! Ах, на донце посудинки сладко ворковала чета фазанов… Или фазаны не воркуют, а курлычут? Впрочем, неважно.
Колеса грохотали по булыжнику мостовой.
От въездной таможни, где чернокожие рабы-ясновидцы отрешенно внимали эманациям багажа и кошельков гостей, карета свернула у Олень-Колодезя в квартал Казенных Мздоимцев. Вот площадь 3-го Эдиктария с памятником Конному Варвару. Дальше – трехэтажная, с башенками, обитель Веселых Братьев. Приплясывая на монастырской стене, ветер трепал штандарт с девизом ордена: «Скажи унынию „нет“!» Андреа сидел на козлах, ловко управляясь с вожжами. Да, низкое занятие для дипломированного колдуна. Но брать в поездку еще и кучера? Мужика ядреного и падкого на живое лакомство?! – недопустимый риск. Маясь брюхом, Мускулюс проклинал трепангов, чревоугодие, судьбу, а пуще всего доставалось троице лилльских девственниц, которые, собственно, и обретались в недрах кареты.
Девственницы из Лилля, что близ Дангопеи, – товар особый.
Редкостный.
– Бац!
Это Тьяден Штерн, молодой гвардеец из выделенной Мускулюсу охраны, метнул очередное яйцо перепела. Расположась на крыше с корзиной заклятых яиц, купленных на ближайшей ферме и испорченных лично колдуном «на желчь-вертунец», юноша в оба глаза следил за ятричанами. Словно пастух за упрямыми, своевольными козлами.
Если, конечно, какому-то олуху взбредет в голову выпасать козлиное стадо!
Даже не видя лилльской троицы из-за стен кареты, усиленных стальными полосами – окошко наглухо забили доской при выезде из Лилля! – мужчины Ятрицы, юнцы, старики и зрелые дядьки, сладко вздрагивая, шли на запах. Неосознанно, бездумно, словно на поводке-невидимке. Многих, кого не успели осадить верные жены и подруги, все-таки сдерживал вид двух дюжих капралов с лупильными шестами пяти локтей в длину. Стоя на запятках, охрана умело вертела оружием, отчего карета скорее напоминала боевую колесницу. Завернув на полпути, жертвы страсти толпой брели вослед, мало-помалу отставая и оседая в переулках. Но когда у скобаря или зеленщика окончательно мутился взор и несчастный шел напролом, глупо моргая и жадно подрагивая ноздрями…
…тут наступал черед Тьядена. Умело выхватив яйцо, парень с лета расшибал его о голову вожделенца, мигом возвращая ятричанина в лоно добродетели. Дешево, значит, и сердито. Правда, были у этого метода побочные эффекты, с коими супруга бедолаги тщетно пыталась справиться неделю и больше. Увы, здесь Мускулюс ничего не мог поделать.
Порча есть порча.
К счастью, Тьяден не знал промаха. Иначе колдун задолго до ятричанской таможни разорился бы на яйцах, сильно обогатив сквалыжных и грубых фермеров-перепелятников.
Путь Андреа лежал на южную окраину города. Там располагалась дубильно-красильная мастерская Леонарда Швеллера. Редкий умелец, мастер Леонард прошел суровую школу у любимого родителя – бывший кожедер и кожемяка, папаша Бьорн предпочитал в воспитании детей знакомые методы и славился выделкой кожи для некрофолиантов и морбус-инкунабул, иначе «хворь-колыбелей». В сих мудрых книгах, тщательно отобранных знатоками, хранились наиболее смертоносные заклятия. Чтобы чары не разбегались в самоволку, грозя народу бедствиями, требовался надежный переплет. А лучше кожи девственниц, выделанной под белую юфть со смазью из березового дегтя и ворвани, ни один маг еще ничего не придумал. Разумеется, если не считать скреп-горгулий из сизой бронзы, изобретенных лично Нихоном Седовласцем. В итоге мастерские, подобные заведению Швеллеров, высоко ценились меж честными волшебниками.
Главное здесь было даже не закупка в Лилле девиц нужной породы.
Главное – довезти их до мастерской в целости, прежде чем начнется линька.
За свою жизнь, а ему в текущем листвянчике сравнялось тридцать два, Андреа Мускулюс пять раз посещал Ятрицу с ценным товаром. Трижды – в молодости вместе с Просперо Кольрауном, боевым магом трона, под надзором которого юный колдун постигал азы гармонии стихий и рунической ноометрии. Однажды – самостоятельно навестив мастерскую Швеллера и запомнив эту поездку надолго. Аж мороз по хребту: девственница сбежала, прячась в питомнике сторожевых единорогов, гвардеец сломал лодыжку, отбивая девицу у рогатых бестий… И наконец, семь лет назад – по велению наставника сопровождая нынешнего лейб-малефактора Серафима Нексуса.
Возраст знаменитого старца, видите ли, мешал осуществлять надзор за девственницами в должной степени.
Последнее крайне изумляло Андреа. «Сглазить на шкворень» мятежников, издали злоумышлявших на Реттийский престол, или отразить «алмазный венец», брошенный королю Эдварду ламиями Третейских судилищ, – это для немощного доходяги Серафима было пустяком, не заслуживающим внимания. За последний подвиг он даже удостоился «Вредителя Божьей Милостью» с розами и бантами. А личный присмотр за девицами…
Впрочем, мнительный Мускулюс опасался слишком много думать вслух о Серафиме Нексусе, чье место при попущении и доброжелательстве патриарха надеялся однажды занять. А посему, страдая жестокой изжогой, изгнал из головы опасную тему.
Бац!
Ну, это Тьяден. Мечет, умница.
Оба капрала с шестами и Тьяден с корзиной были заблаговременно сглажены колдуном. Верность присяге и воинский долг плюс двойное жалованье с премиальными обрекли героев на злоизвестный «ледяной дом» – ужас ловеласов королевства – сроком на семь сороковин. Пылкие вдовушки на всем долгом пути из Лилля в Ятрицу рыдали ночами в подушки, зная: близок локоть, да честь смолоду! Иначе Мускулюс ручался головой, что никаких новых переплетов Просперо Кольраун, будь он хоть трижды мэтр-секретарь ложи Бранных Магов, не дождется.
Утрата невинности лишала кожу красоток дивных свойств. Да и линька у них прекращалась до восьмидесяти шести лет. А кому нужна шкура дряхлой карги? Ослиный хоз в грубых пупырышках, и тот чаще идет на нужды переплетчиков…
Колдун с наслаждением сглазил бы и себя, во избежание и для пользы дела. Но «ледяной дом» обрекал на астрацию, глухоту к музыке сфер, что простительно для солдата, но для чароплета смерти подобно. Опять же порчу охраны требовалось регулярно поддерживать: «лед» грозил растаять до срока. От близости проклятых девиц на пороге линьки семь сороковин сокращались с ужасающей быстротой. Кусая губы, безнадежно сублимируя девятый вал страстей, Андреа утешался исключительно добродетельными сентенциями.
Сопротивление пороку есть благо, аскет терпел и нам велел, все зло от баб и так далее.
В прошлом – колдун широкого профиля, крайне огорчая учителя отсутствием личных пристрастий или особых, востребованных обществом талантов, шесть лет назад Мускулюс открыл в себе дар малефика. В результате некоего происшествия, о котором он вспоминать не любил, получив по лбу тяжелой глиняной кружкой, и не одной, а несколькими подряд, Андреа сподобился просветления. У него открылся третий, «дурной» глаз. Причем самого замечательного свойства: так называемый «вороний баньши», с правильным прикосом на печной камень, на дверную скобу. Любой маг-вредитель с радостью продался бы Нижней Маме на дюжину рождений, лишь бы в тринадцатый раз родиться с таким чудом. Для Мускулюса это было подарком судьбы. Когда беспутный бродяга валандается по свету, не сумев найти место в жизни, – здесь все понятно. Собаке – собачья жизнь. Но когда колдун с дипломом и амбициями годен лишь оставаться верным слугой учителя…
1
Здесь и далее – избранные цитаты из поэмы «Вертоград» Адальберта Меморандума, народного ятрийского поэта, штабс-секретаря Ложи Силлаботоников, автора «Куртуазного Декларата».