Матвей Егорович почесал макушку.
– Тебя как зовут, парень?
– Миша, то есть Михаил!
– У тебя выпить есть, Михаил?
– Я не знаю, надо у Клаши спросить… – и тоже ушел в спальню.
Впрочем, ненадолго. Почти сразу же вернувшись вдвоем, новые хозяева застали старого сыщика совершенно удрученным, с поникшей головой и их документами на застланном дорогим ковром полу. Женщина бросилась собирать их.
Матвей Егорович поднялся на неожиданно ослабшие ноги и пошел к выходу.
Его чемодана на лестничной площадке уже не было. Он тут же позвонил в квартиру напротив. Которую отворила маленькая сухонькая старушка в спортивном костюме не первой свежести.
– А! Матвей Егорович! С ума сойти! Мы тут уже вас похоронили! Женька мой до сих пор оправиться не может!
Женька, ее внук, был наркоман со стажем, не раз лечившийся и срывавшийся.
– Позовите его! – тихо, но угрожающе прорычал подполковник и шагнул вовнутрь.
Дверь в комнату внучка, разумеется, была заперта. Матвей Егорович ударом ноги вышиб замок.
Парнишка, трясясь, лежал лицом к стене на кушетке и всхлипывал. Рядом стоял еще не раскрытый чемодан. Подполковник взял его и понес прочь, хотя он был с колесами.
Новые владельцы его квартиры, объятые ужасом, прижимались друг к другу в дверях. Матвей Егорович безнадежно махнул рукой и потащил свою ношу к лифту.
87. Витюнчик
Ему было пять лет, когда он нос к носу столкнулся со Смертью – случайно, – тогда еще он делал что-то случайно, – вошел в спальню родителей и увидел неподвижно скрюченного уже совершенно чужого человека с белым перекошенным лицом. Эту гримасу смерти он запомнил на всю оставшуюся жизнь. Бабушка тогда сразу увела и усадила за стол, пичкая всем, что нашла повкуснее и даже не вспомнив о его немытых руках. Она думала, что он испугался, ха-ха! А он уже все понял – он совершенно чужой тут, в этой семье. Да и в этом мире тоже.
С того самого момента он стал смотреть на все окружающее совершенно отстраненно, словно бы со стороны. И так он наблюдал за собой все нудные школьные годы, находя развлечение лишь в Инете. Он словно бы наблюдал за этим существом, имея в виду себя, со стороны, словно на экране компа или смартфона.
Прорывы в реальность, в его волшебную, чудесную реальность начали случаться в моменты оргазма. А потом он вдруг продвинулся в этот фантастический мир, ощутив в себе власть над чужой жизнью. Которую оказалось так легко отнять.
Он сполна сумел насладиться этим своим величием, своей богоподобностью, этими своими прорывами в иную реальность, вернее уж в Вечность. Но это были лишь краткие моменты истины, не более суток он находился в этой невесомости, в этом отрыве от всего земного. И он стал искать способы продления этого чудесного чувства, этого ощущения полета над бездной.
В библиотеке Универа он нашел, надо сказать после длительных поисков, эти замечательные переводы с древнекитайского – записи экспериментов династии Тан. И понял, что хитрецы-китаезы именно для простаков написали о ртутной руде или киновари, нет конечно, они имели в виду совершенно другое! И абсолютно интуитивно он начал собирать и консервировать жизненную силу осчастливленных им несчастных в специальный горшочек. После специальной, естественно, обработки.
Когда те скоты схватили ТУ ЖЕНЩИНУ, пусть порой и жестоко растившую его (она ведь еще не знала, кто он!), он понял, что это знак. И ушел в подполье. Теперь у него была новая цель – ритуал Фэнь Шань, записанный Ма Ди-бо, то есть полный переход в Вечность. И он начал его. Он ощутил на себе ведущую, направляющую волю рока, руку Неба. И это было великолепно!
Ведь не эта ли длань и толкнула к нему эту эстонку? Он искал ее, а она сама пришла! Вошла в эту нанятую по Инету комнату рядом со святым местом на горе Куньлунь. и была очень удивлена, увидев его преображение. Он вышел из образа древнего инвалида, переодевшись и умывшись прямо у нее на глазах.
Обстановка, конечно, в старинном ста пятидесятилетнем доме с низкими потемневшими от печей потолками и узкими, не менее закопчёнными оконцами, выходящими на Озеро, была не ахти. В комнатушке, служившей и кухней, и спальней одновременно, у входа громоздилась жутко ободранная печь, у глухой стены справа стояли и сервант и платяной шкаф, слева диван-кровать у стены, занавешенной потертым ковриком и обеденный стол с табуретками под ним.
Заваривая дорогой растворимый кофе в больших кружках из явно принесенного чайника быстрого вскипания, осматривал ее. Да, она успела преобразиться! Конечно он сразу заметил туфли от Джоли, сумку Диорама и черные серьги А-Диор. Кроме того, на ней была черная юбка по колено с черной кожанкой и белой блузой со стоячим воротником тоже, похоже, от Диор. Раскосые глаза прикрывали очки с желтыми стеклами. Она явно хотела понравиться.