Черные усы начальника полиции сочинского города Джяна ничуть не уменьшились, а стали даже как будто длиннее, потому что его соседи справа и слева сидели в крайне неудобных позах, подвинувшись на краешки кресел. Видимо, усы застилали им вид президиумной троицы.
Дрын Реальный говорил, гневно взрыкивая:
— Кого вы сюда прислали? Что это за люди? Все они жулики, лентяи и проходимцы! Если мы решили создать армию, значит — в нее надо брать лучших! Как я!
Дрын стукнул себя кулаком по груди и продолжил:
— Вам и нужно-то было отправить в этот учебный центр всего пятьсот человек, из которых должны получиться офицеры для бото-десантных войск. Если те, кого вы прислали, являются цветом нашей полиции — вам остается только утопиться, иначе вы будете видеть перед собой только черный мир! Взять хотя бы этого мерзавца с Дубаря, как там его… а, — Трясуна Махрового. Рота, в которую его определили, уже третий месяц поголовно пьяна! Я перерыл всю казарму и ничего не нашел! А оказалось что? Этот Трясун гонит брагу из диких яблок, которых полно в лесу, и заливает ее вместо антифриза в радиаторы боевых бронеджамобилей! Получается следующее: открываешь снизу краник, подставляешь стакан и — пошла гулянка! Чей боец?
Из второго ряда поднялся длинный и сухой начальник полиции города Колотуна.
— А, господин Колдырь Беспросветный! — узнал его Дрын. — Можете забрать своего самогонщика обратно.
— У меня таких как он — навалом, — заявил Колдырь. — Раз прислали его сюда, значит, пусть остается. Лучших не будет. Нечего харчами перебирать…
Он уселся на место, а Дрын убил у себя на щеке комара. От последнего действия министр обороны рассвирепел и продолжил еще резче:
— Этот Трясун — просто шаловливый ребенок по сравнению с другим негодяем. Из города Джяна прибыл некий Рвач Такса. На третий день он утопил свой лучевой пистолет в болоте! Я думал, что этот Рвач просто растяпа. Как бы не так! Позавчера здесь, на Слякоти, в городе Гадюкинске банда налетчиков с помощью лучевого пистолета ограбила один из банков. Слава Дважды Грохнутому Богу, их поймали. Надо ли говорить, что номер пистолета совпадает с тем, который утопил Рвач? На допросе один из бандитов заявил, будто выменял это оружие в Усосанном Лесу на два ящика водки и пачку папирос, набитых джакоином! Кто прислал сюда этого мерзавца?!
Пахан Родимый со своего места произнес с достоинством:
— Я.
Дрын, окинув его взглядом, зацепился за усы и взревел:
— Встать!
— Еще чего? — спокойным голосом поинтересовался Пахан. — Вы министр обороны? Вот и командуйте своими вояками.
— Я сказал, встать перед старшим по званию! — заорал Дрын, выпрыгивая из-за стола.
— Если я встану — твое звание станет посмертным! — сообщил Пахан, вытаскивая из кобуры пистолет.
— Это что такое?! — вскричал Квас, обращаясь к Морсу. — Что себе позволяет этот военный выскочка? Он что, на джоккейном поле находится?
— Тихо, господа! — хлопнул по столу ладонью Премьер-министр. — Успокойтесь!
Дрын, пыхтя от злости, уселся за стол, а Пахан невозмутимо сунул пистолет обратно в кобуру.
— Господин генерал говорит правильные слова, — продолжил Морс. — Откуда брать людей для армии, если не из полиции? Потому надо отнестись к комплектации со всей ответственностью…
— У полиции своих дел невпроворот, — перебил его Квас. — И так людей не хватает. А тут еще какая-то армия появилась! Я предлагаю направить нашему послу в Шмордон запрос. Пусть он узнает, как имперцы комплектуют свою армию. Тем более, что в составе посольства в этот раз присутствует специальный атташе. Вот они все разузнают, сообщат нам, и тогда будем думать.
Крокозябл, наблюдая за этим бедламом из своего укромного места, тихо млел от смеха, который еле сдерживал внутри себя героическими усилиями. Но идиллия продолжалась недолго. Весь накал совещания был вызван комарами, которые, нюхнув противно вонявшего посла, медленными воздушными ручейками пролетали через дырки деревянного ящика и, хорошенько прицелившись, находили себе блюда по вкусу. Перепалка, возникшая между Дрыном и Паханом сопровождалась мощными шлепками, которые производились свободными от пистолетов и карандашей руками. Комаров становилось больше и больше, и уже весь зал присоединился к аплодисментам.