Я обнажена, мне пришлось надеть платье, которого я не выбирала, которое не говорит ни о чем личном, я обнажена перед лицом моего мужа, смолкнувшего, чтобы получше разглядеть меня, потому что для него любовь – это жесты, доказательства, а не слова.
Любовь это нагота тела в молчании или крике. Такая любовь нагоняет на меня страх, я не желаю, чтобы мужчина любил меня иначе, чем втайне, я не хочу, чтобы он любил меня в боли, в моем истинном «я», потому что именно это мне хотелось бы забыть.
Меж тем на вопрос: «Вы выйдете за меня замуж?» – я ответила «да». Мне следовало бы презирать себя: мужчина, который женился на мне, выглядел как друг, а не как любовник. Теперь-то я отлично различаю эти разновидности. Друг пригож, приветлив, как тот тип из автомата. Улыбка бывшего любовника окрашена мужской признательностью, счастливыми воспоминаниями, которые не выцветают с годами. Бывший любовник движется ко мне, раскрыв объятия, а на его лице играет улыбка. У моего мужа номер 1 с первого дня нашего знакомства на лице застыло выражение человека, которого я могла бы полюбить – когда-то, но это время давно прошло.
Я влезла в громоздкое подвенечное платье в надежде обрести нечто – быть может, любовь, готовую к употреблению? Я хотела бы наткнуться там, под нижними юбками, на секрет влюбленных пар, дружных семей, на магическую формулу, сливающую воедино образцовую супругу, внимательную мать семейства, утонченную любовницу – словом, на квинтэссенцию женщины. Символ белизны и непорочности был на редкость мощным! И в результате – ничего. Никогда еще такой внушительный объем, столь громадная поверхность почвы не приносили мне такой скудный урожай.
Меня предало подвенечное платье, но не любовь.
Ну что ж, я хотя бы попробовала. Женщина ведь обязана жить с мужчиной, не так ли? Повсюду вокруг меня люди живут парам мне тоже следовало попытаться.
Как узнают, что любят? Как узнают, прошла ли любовь или же и вовсе не начиналась? Я была бы счастлива пережить великую любовь, но, увы, сердцем я сознавала, что не испытала ничего подобного. Я не уехала немедленно, нет. Прибыв в пункт назначения, я осталась там, предоставив себя в распоряжение окружающих. Мне ненавистен тюль, традиционные снимки в пластиковой рамочке: чета новобрачных на вершине лестницы, расфуфыренные по случаю торжества родственники, розовое боа вокруг тетушкиной шеи.
Он был обманут, как и все, поскольку мужчины тоже обманываются. После они осваивают, каким образом можно успешно сочетать мечту и реальность. Я никогда не могла понять, как мой муж мог полюбить такую женщину, как я. Бывают на свете мужчины, которые воздерживаются от того, чтобы потребовать то, чего ты им дать не в состоянии. Может, ему и нравилось это мое сопротивление.
Позднее у моего мужа номер 1 возникла резко отрицательная реакция на платья, поначалу он относился к ним как к друзьям, пока до него однажды не дошло, что это соперники. Я не выбирала платья, преследуя определенную цель – очаровать мужа, я выбрала мужчину, стремясь, соответствовать определению элегантной женщины, которое сформулировал Ив Сен-Л оран: черный пуловер, черная юбка, рядом мужчина, на которого она опирается. Меня забавляли эти брачные доспехи из шерсти. Никогда еще мне не доводилось вырядиться подобным образом. Муж настоял, чтобы я облачилась в один из тех бесцветных костюмов, в которых некоторые женщины выглядят шикарно, – так сказать, и в пир, и в мир, и в добрые люди. И вот, в тот самый момент, когда я уступила его воле и надела пресловутый костюм, меня пронзило ощущение, что между мной, Дарлинг, и другими людьми возникло противоречие. Этот мой поступок породил расхождение между тем, что мне хотелось сообщить, и тем, что воспринимают окружающие, между манией заметать следы и внутренним раздражением, неким самоумалением. Я вновь задумалась о слышанной накануне вечером фразе: «Ни в коем случае не следует плохо отзываться о себе самой, люди повторят ваши слова, уже не сознавая, от кого они это слышали». Прогуливаясь в день свадьбы в длинной черной накидке с капюшоном, я пыталась выделиться, я отзывалась о себе плохо, и люди передавали это дальше, забывая о том, что источником была я сама.
Не ищу себе оправданий, но могла ли я быть самой собой в наряде, созданном нарочно, чтобы эпатировать общественное мнение? Могла ли я сохранить себе верность, видя расплывающуюся улыбку свекрови? Разве я не имела права на жест противления? Это платье было задумано для единственного мужчины, это был выбор, жертвоприношение, исполнение долга. Это было платье в честь расставания. Расставания с другими мужчинами, с постыдными взглядами, брошенными на вздувшуюся ширинку джинсов или серых фланелевых брюк. Но нет, не тут-то было, фокус не удался!
На меня накатывал приступ аллергии.
Платье для жизни с мужьями
Я говорю «с мужьями», потому что все они на одно лицо: подпав под влияние с того момента, когда ими произнесено слово «да», эти мужчины немедленно обретают вид притесняемых жертв, жертв, в общем-то, совершенно спокойных, они выглядят как те, кто вернулся в строй, это счастливые домоседы, наконец-то облачившиеся в халат и тапочки.
Разумеется, встречаются и упрямцы, беглецы – как в собачьей своре, эти смываются, чтобы с тем большей охотой вернуться или же не вернуться.
Тому, что я стала женой одного из этих домашних животных, я обязана его матери, которая еще с младенчества приучила его жить с женщиной, не проводя особого различия между матерью и супругой – супругой, обреченной стать матерью.
Говоря о нем, я никогда не произносила «мой муж». Мужчину нельзя сделать своей собственностью, как домик в деревне, даже если бы я не мечтала ни о чем ином, как только заловить одного из них лишь затем, чтобы сменить свое обличье на официальный наряд идеальной законной супруги: свитер из верблюжьей шерсти с круглым воротником-стойкой, твидовый пиджак и брюки с выточками. Возможны варианты: пресловутый костюм, вышедший из моды уже в момент покупки, с воротником и манжетами, отделанными бордовым или бутылочно-зеленым бархатом, фасон «Инес» – но без Инее де ля Фрессанж. Провал гарантирован. А еще есть короткое платье с набивным рисунком, обретшее популярность благодаря Диане де Фюрстенберг. Его не нужно расстегивать. Успех гарантирован.
День замужней женщины соответствует гардеробу – не бог весть что, а вечер и того хуже. В час коктейля неизбежное черное платье будущей вдовы, прискорбно не выходящее из моды – форма, отлитая навеки. Не возбуждающее никаких ожиданий, сведенное к банальности до такой степени, что стало бесцветным, не поддающееся классификации, оно на глазах растворяется в пространстве. Безусловно, такие платья можно надеть на крестины, на похороны и, с соответствующими аксессуарами, на званый ужин и даже на бал.
Со времени аллергического приступа в бутике Шанель я просто не могу находиться в обществе, если одета как все. У меня возникает такое ощущение, будто я истаиваю, как сливочное масло в картофельном пюре или как плитка шоколада на полуденном солнце, и я начинаю задыхаться под комьями сыплющейся на меня земли.
Неистовая покупательница – это одинокий охотник
Шопинг несовместим ни с дружбой, ни с болтовней с приятельницами перед очередной курточкой-ветровкой «Сахара» или новой версией смокинга, любезные советы здесь также неуместны, поскольку зачастую они направлены к некоей цели и всегда скверны. Мою приятельницу, потерянную в переходах «Бон Марше», звали Эглантиной.
Эглантина говорила, задавала мне вопросы по существу, всегда допытывалась: что делает меня счастливой? как я думаю, в чем секрет удачного брака? занимаюсь ли я гимнастикой или придерживаюсь какой-то диеты (женщины, склонные к полноте, всегда задают подобные вопросы тем, у кого стройная фигура)? А я отвечала ей, что напишу все эти вопросы на идиотском платье от Лоры Эшли, которое она только что купила, и это придаст платью характер, а ответы я помещу на прихотливо скроенном платье от Сони Рикель.
Она не могла взять в толк, как это можно всерьез исписать фломастером новое платье. Решила, что я над ней подшучиваю. К тому же она мешала мне сосредоточиться.