Любовь – это пиратское нападение, захват чужих земель, это военная стратегия, дополнение, приращение, примыкание к местам, площадям, моментам времени, совпадениям, тайне; а затем – увы! – следует незаконное лишение всего завоеванного.
Передо мной простирается время любезностей, кокетства, немых желаний, разговоров на улице и в кафе, время трепета, первого смятения, уклончивых решений, ухаживания, непреодолимого влечения.
Жизни следовало бы остановиться здесь, на этой записке, на приоткрытой двери, на мечте.
Да, мечта – это жизнь, что отчасти соприкасается с реальностью. И вот, в то время как я наслаждалась, что мне удалось избежать отчуждения от этого бытия, к которому меня, казалось бы, приговорили, передо мной вновь появилась девчушка с моей улицы, и жизнь внезапно приняла облик волшебной сказки.
– Что это у тебя в руках? – спросила она меня. – Отчего ты одета не как принцесса?
– Потому что я влюбилась, – ответила я ей, обмахиваясь картонной карточкой.
– Я думала, что те, кто влюблен, должны одеваться как принцессы.
– Ну это как посмотреть...
Девчушка одернула слишком длинный свитер. Мы были одеты почти одинаково: короткая курточка-дубленка поверх слишком длинного свитера, брюки с заниженной талией, открывающие пупок, и кроссовки «Адидас» с болтающимися шнурками.
– Жалко. Когда ты была одета как принцесса, мне так нравилось.
– Я подарю тебе кучу платьев, которые могла бы надеть принцесса, – пообещала я.
– Когда? – спросила она, удивленно округлив свои огромные, как в мультиках, глазищи.
– Скоро.
– Ты что, превратилась в цветок и перестала быть принцессой, да?
– Да, именно так. Но откуда ты узнала, что я превратилась в цветок?
– Я прочитала слова на карточке, которую ты держишь в руке. Здорово... Тебе повезло, что тебе написали такие прекрасные слова.
Его голос
Он позвонил через несколько минут после того, как я вернулась с прогулки. Из телефонной трубки доносился голос влюбленного мужчины, который звонит женщине.
Принятое решение откликнулось особой интонацией.
Любовное свидание кратко, желание говорит помимо слов. Словарь желания – это вздох, дыхание, неизбежность, очевидность, капитуляция, отречение, отрицание всего несущественного.
Мы отдаем себя другому, потому что побеждены. В мечтах мое тело осознало власть над шмотками. Импульс восторжествовал. На его предложение я ответила:
– Вы считаете, стоит?
– Да, я так считаю, – подтвердил Бог.
Это его роль. Он подбодрил меня словом, прежде чем согреть в объятиях.
– Когда?
– Через шесть дней.
Молчание, тем временем каждый из нас оценивает эти шесть дней. Для меня столько длится неделя Высокой Моды. Теперь эти шесть дней вдруг показались мне вечностью.
Не люблю ждать. Но чувства не столь послушны, как шмотки. Они не должны быть поспешными, мы ведь не выставлены на продажу, мы ждем завоевателя. Почему бы влечению к мужчине не сделаться настоятельной необходимостью? Почему бы мне не сказать Богу, как любому из незнакомцев: «Я хочу тебя, здесь и сейчас»?
Я стиснула рубашку, прижавшись к телефонной трубке приоткрытыми губами. Ожидание и молчание суровы.
Я предпочла бы говорить, неважно что, только бы выиграть для себя несколько секунд, мне хочется отринуть эту вновь заполонившую меня пустоту, в то время как монотонная, как ровная энцефалограмма, тональность уступает теплоте его голоса.
Свидание назначено, я положила трубку, и немедленно меня и все, что меня окружало, заполонила пустота.
Отчего причиняемая ею боль заставила меня вспомнить о трауре? Он произнес: «До свидания», а на меня обрушился нож гильотины... Будто в холле возле операционной показался врач, и я услышала: «Все кончено, мужайтесь». Я была совсем юной, а мамы не стало.
Никого нельзя заставить любить, вернуть к жизни покойную мать невозможно. Я стыдилась возникшего смятения, стыдилась того, что столь различные события повлекли за собой эту бурю чувств. Неужто я в своем сумасшествии перепутала ожидание и смерть? Почему нечто окончательное может примешиваться к временному, переходному? Потому что ни в чем нет уверенности. Бог может переменить мнение, меня парализует страх, Бог воспримет это негативно, все как в романе, я могу попасть под машину или на меня рухнет шкаф. Смерть поражает не сразу, вначале она бродит кругами. Итак, одно ожидание не отличается от другого, в любом из них есть привкус неизбежности, вечности.
Ненавижу эти шесть дней. Если расстаешься с кем-то живым, то это его выбор, его воля, иногда это отказ, зачастую жестокость, легковерность. Отсутствие живого человека ранит меня, унижает, свидетельствует о моем поражении – о поражении, которое потерпели мои платья.
Мамино отсутствие не было ее выбором, ей бы хотелось остаться со мной, беспокоиться, когда я перехожу улицу, когда у меня насморк. Ей не оставили выбора; там, наверху, кто-то сделал знак, и ее не стало.
Не хочу, чтобы кто-либо уходил, пусть даже мужчина, пусть по телефону. Я боюсь слышать слова «до свидания»; «до свидания» — это «прощай».
Он сказал: «До субботы». Я повесила труб ку, не сказав ни слова в ответ.
Платья остаются на своих местах, пока и не продадут или не отдадут. Их не укладывают в чемодан, их туда бросают.
Я вошла в свой магазин, зарылась в складки юбок, я сжала их в объятиях, как мать многочисленного семейства, желающая прижать к себе сразу всех своих детей. Я плакала, просила их помочь мне, и мне показалось, что они отдали мне все без остатка, все, что было связано с истинной любовью, они предназначили мне одной. Никто больше не мог прийти ко мне на помощь; была ли я себе врагом или другом, это уж от них не зависело.
Мои платья могли превратить меня в царицу ночи, в продавщицу Шанель, в безнадежную наркоманку, женщину, лгущую всем подряд, в пустышку, в интеллектуалку, в ветреницу, но всемогущая любовь способна пронзить джерси и поплин, шелк, нейлон и даже шерстяные ткани и розовый кроличий мех; шмотки могли приукрасить меня, сделать стройнее, согреть; они не могли лишь одного – любить меня.
Они останутся здесь, недвижные, глупые, они попадут в руки нудистов или будут проданы на улице Абукир.
Шепот обнаженной пары
Бог – на ушко Дарлинг:
– Тебе уже кто-нибудь говорил: «Я тебя люблю»?
Дарлинг – на ухо Богу:
— Да.
Бог – на ухо Дарлинг:
– Как жаль.
Дарлинг – на ухо Богу:
– Мне это говорили, хотя на самом деле так не думали.
Бог – на ухо Дарлинг:
– А когда это тебе говорю я, откуда ты знаешь, что я на самом деле думаю?
Дарлинг – на ухо Богу:
– Потому что я так сильно хочу этого...
– И этого достаточно?
– Зачастую, да. Нельзя долго быть влюбленным в кого-то, кто тебя совсем не любит.
– Ты полагаешь?
– Да. Потому что это невыносимо.
– А откуда тебе известно, что я буду любить тебя долго?
– Потому что я верю во взаимность.
– Ты смогла бы жить в обычной квартире, где есть обеденный стол, шесть стульев, кровать, письменный стол, два кресла, микроволновка, шкаф и десяток костюмов на двоих?
– Я бы гордилась, если бы мне удалось быть как все... Я совершенно не умею готовить.