– Дэйв всегда так говорит, Шнобби, – сказал сержант.
– И он прав.
– Только сам он почему-то всегда в курсе, и никто ему не велит молчать, – продолжал Фред.
– Да, да, смейся сколько хочешь, сержант, но все-таки происходит много такого, о чем мы и не знаем.
– Что, например? – поинтересовался Колон. – Назови мне хоть одну вещь, о которой ты не знаешь. Что, не можешь?
Сэр Рейнольд кашлянул.
– Разумеется, это одна из те-еорий, – сказал он, тщательно подбирая слова, как всегда делали собеседники, послушав обмен шпильками в исполнении мозгового треста «Колон-Шноббс». – К сожале-ению, в записках Методии Плута можно найти подтверждение буквально любой те-еории, какой только вздумается. Честно говоря, нынешней популя-ярностью картина обязана тому, что автор книги поддерживает давнюю легенду о некоем секрете, зашифрованном на полотне.
– Да? – Фред Колон навострил уши. – И что за секрет?
– Понятия не имею. Пейзаж изо-ображен во всех подробностях. Может быть, поза одного из участников битвы указывает на тайную пещеру. Теории есть на любой вкус. Разные странные люди, с довольно неприятным, очень целеустре-емленным, выражением лица, приходят сюда с рулетками, но вряд ли они хоть что-нибудь обнаружат.
– Может, один из таких и спер картину? – предположил Шнобби.
– Сомневаюсь. Это довольно замкнутые личности, которые приносят с собой сандвичи и фляжку и торчат в музее целый день. Они обожают анаграммы и тайные знаки, и у каждого – своя те-еория и уйма прыщей. Вред они причиняют разве что друг другу. И потом, за-ачем им красть картину? Нам приятно, что ею интересуются. Сомневаюсь, что кто-нибудь из подобных индивидуумов пожелал бы забрать ее домой, поскольку она слишком велика, чтобы поместиться под кроватью. Знаете, Плут писал, что иногда ночью слышал крики. Предположительно, шум битвы. Очень, очень печально…
– Такую картину точно не захочешь вешать над камином, – согласился Фред Колон.
– Вот именно, сержант. Даже е-если у кого-нибудь найдется камин длиной в пятьдесят футов.
– Спасибо, сэр. А, еще кое-что. Сколько в музее входов?
– Три, – подумав, ответил сэр Рейнольд. – Но два всегда заперты.
– Но если бы тролль…
– Или гномы, – подсказал Шнобби.
– …или, как указывает мой младший коллега, если бы гномы попытались вынести картину…
– Горгульи, – с гордостью сказал сэр Рейнольд. – Две горгульи постоя-анно наблюдают за главным входом, сидя на крыше до-ома напротив, и еще по одной охраняют боковые двери. А днем здесь везде сотрудники, разумеется.
– Может, вам это покажется глупым вопросом, сэр, но вы везде поискали?
– Персонал искал все утро, сержант. Сверток должен быть очень большим и тяжелым. В музее полно скрытых закоулков, но картину непременно заметили бы.
Колон отсалютовал.
– Спасибо, сэр. Мы тут немножко оглядимся, если вы не против.
– Ага… поищем амфоры, – добавил Шнобби Шноббс.
Ваймс поудобнее устроился в кресле и посмотрел на проклятого вампира.
Салли выглядела лет на шестнадцать – с трудом верилось, что она не намного младше Ваймса. У нее были короткие волосы (раньше Ваймс у вампиров такого не видел); она походила если не на мальчика, то, во всяком случае, на девушку, которая не прочь сойти за мальчика.
– Прошу прощения за это… замечание, – сказал он. – Неделя выдалась тяжелая, и с каждым часом легче не становится.
– Не надо так пугаться, – произнесла Салли. – Если угодно, происходящее нравится мне ничуть не больше, чем вам.
– Я и не пугаюсь, – отрезал Ваймс.
– Извините, мистер Ваймс. Но от вас пахнет страхом. Не слишком сильно, – добавила Салли. – Так, чуть-чуть. И ваше сердце забилось быстрее. Прошу прощения, если обидела. Я просто хотела, чтоб вы успокоились.
Ваймс откинулся на спинку стула.
– Лучше не пытайтесь меня успокоить, мисс фон Хампединг, – сказал он. – Когда кто-то это делает, я начинаю нервничать. Покой, видимо, мне просто не завезли. И попрошу не обсуждать мои запахи. Кстати, я – командор Ваймс либо – сэр. Но не «мистер Ваймс».