Тролли тоже прислушивались. Появилось больше лишайников, больше клановых граффити, больше татуировок — и дубины тоже стали намного, намного больше.
Так было не всегда. В последние десять лет, ну или около того, напряжение немного спало. Гномы и тролли никогда не станут друзьями, но город их перемешал и сплавил, и Ваймсу казалось, что обе расы умудрялись уживаться бок о бок, обходясь, так сказать, поверхностным трением.
И теперь в плавильном котле вновь образовались комья.
Проклятый Бедролом. У Ваймса руки чесались арестовать его. Теоретически Бедролом не сделал ничего дурного, но для стражника, который знает свое дело, не существует преград. Разумеется, ничего не стоило пришить грагу «поведение, грозящее нарушением общественного порядка». Хотя Ветинари возразил бы. Он бы сказал, что арест Бедролома лишь накалит ситуацию, но куда еще хуже?!
Ваймс закрыл глаза и вспомнил маленькую фигурку в сплошном черном кожаном одеянии с капюшоном, который не позволял грагу совершить тяжкое преступление — увидеть дневной свет. Маленькая фигурка, большие слова. Ваймс их хорошо запомнил. «Берегитесь тролля. Не доверяйте ему. Гоните его от своих дверей. Тролль есть ничто, случайное порождение природы, он никем не написан, нечист, он — бледное, ревнивое каменное эхо живых, мыслящих созданий. В его черепе камень, в сердце камень. Он не строит, не копает, не сажает и не собирает урожай. Его рождение есть кража. Всюду, куда тролль приходит со своей дубиной, он крадет. Если он не крадет, то замышляет украсть. Единственная цель его злополучной жизни — приблизиться к концу, освободиться от непомерно тяжелой ноши — собственных окаменелых мыслей. Я говорю это с грустью. Убить тролля — не преступление. Даже в худшем случае это акт милосердия».
И в ту самую минуту толпа ворвалась в зал…
Куда еще хуже? Вот куда. Ваймс, моргнув, вновь уставился в газету, на сей раз ища что-нибудь, хоть в малейшей степени указывающее на то, что обитатели Анк-Морпорка по-прежнему живут в реальном мире…
— Ах, чтоб тебе! — он встал и заспешил вниз по лестнице. Шелли буквально съежилась, заслышав его гневные шаги.
— Мы об этом знали? — спросил Ваймс, швыряя газету на «Отчет о происшествиях».
— Знали о чем, сэр? — уточнила Шелли.
Ваймс ткнул в короткую иллюстрированную статью на четвертой странице, пронзив пальцем бумагу.
— Видишь? — прорычал он. — Какой-то безмозглый идиот из Почтового управления взял и выпустил марку с изображением Кумской битвы!
Гномиха нервно взглянула на статью.
— Э… две марки, сэр, — поправила она.
Ваймс пригляделся. Алый туман накрыл его так быстро, что он не успел разобрать подробности. Действительно, две марки. Почти одинаковые. Обе изображали Кумскую долину — каменистую чашу в кольце гор. Обе изображали битву. Но на одной маленькие фигурки троллей преследовали гномов справа налево, а на другой — гномы гнали троллей слева направо. Кумская долина, где тролли напали на гномов из засады, и наоборот. Ваймс застонал. Выбери свой вариант истории, по дешевке, за десять пенсов, ценный образец для коллекции.
— «Кумская долина, юбилейный выпуск», — прочел он. — Но мы не хотим, чтобы они ее вспоминали! Мы хотим, чтобы ее забыли!
— Это всего лишь марки, сэр, — сказала Шелли. — Нет закона против марок…
— Значит, должен быть закон против идиотов!
— Если бы он был, сэр, мы бы каждый день работали сверхурочно. — Шелли ухмыльнулась.
Ваймс слегка расслабился.
— Да, да, и не успели бы понастроить достаточно камер. Помнишь ту марку с запахом капусты? «Пошли эмигрировавшим детям знакомый запах родины!» Они буквально самовозгорались, если сложить кучку побольше!
— Я до сих пор не могу вывести запах с одежды, сэр.
— Думаю, точно такая же проблема у целого ряда людей, живущих в сотне миль отсюда. Что мы, в конце концов, сделали с теми проклятыми марками?
— Я сложила их в шкафчик номер четыре и оставила ключ в замке, — ответила Шелли.
— Но Шнобби всегда ворует все, что не… — начал Ваймс.
— Вот именно, сэр, — радостно откликнулась Шелли. — Я их уже несколько недель не видела.
Со стороны столовой донесся грохот, а потом крик. Какая-то часть души Ваймса — притом немалая, — которая жила в ожидании первого взрыва, заставила его бегом пересечь кабинет, пронестись по коридору и ворваться в столовую с такой скоростью, что пыль за спиной встала столбом.
Взгляду командора предстала живая картина, участники которой воплощали различную степень вины. Один из деревянных столов был перевернут, еда и дешевая посуда валялись на полу. С одной стороны стоял констебль Слюда (тролль), стиснутый между констеблями Флюоритом и Сланцем (троллями же), с другой — констебль Треснувщит (гном), которого удерживали, оторвав от земли, капрал Шнобби (предположительно человек) и констебль Хэддок (несомненно человек).