После Рождества Соня родила первенца. А через неделю милиция пришла арестовать Владислава Желязного. Сбылись предчувствия Владека — «лягавые» не забыли отомстить и родственникам.
Весна 1941 года наполнила Львов слухами о подготовленном энкаведистами большом вывозе (говорили, что на станции Подзамче стоят уже на готове порожние вагоны) и о стремительном приближении войны. Марширующие по городу колонны красноармейцев стали постоянно петь новомодную песню «Если завтра война». Ее пели при каждом пропагандистском случае под руководством доверенных агитаторов. Из громкоговорителей эта песня звучала больше десяти раз в день. По старой традиции, в крупных львовских кинотеатрах, перед началом сеанса играл живой оркестр. Каждый раз музыканты начинали свое выступление воинственной песней:
Настойчиво повторяемая изо дня в день примитивная мелодия надоедала и раздражала. Поэтому возникали многочисленные пародии, одна из которых звучала так:
Еще одной пародией отозвались тогда галичане на очень популярную в России другую военную песню «Три танкиста»:
Как-то Мусе позвал меня к себе. На его столе лежал дополнительный том знаменитой тогда двадцатитомной немецкой энциклопедии «Grosse Вrockhaus». Мусе открыл прекрасно изданный том на той странице, где было написано, что львовское Общество им. Шевченко является ничем иным, как украинской Академией наук.
— Что они выдумывают, — возмущался Мусе, — какая Академия?! Академия находится в Киеве. Обыкновенное общество вдруг превратилось у них в академию! Хотя немцы тут не виноваты. Их так информировали украинские националисты. Вот кто баламутит людей, своих и чужих.
— Почему так волнуешься, — заметил присутствующий в комнате брат Муся врач-терапевт, — ведь уже нет Общества Шевченко, его ликвидировали, как и все другие товарищества.
— Да, но украинские националисты остались, и с ними надо вести беспощадную борьбу. Этому я его и учу.
На письменном столе Муся лежала еще другая, российская книжка в мягкой обложке, на газетной бумаге. С разрешения хозяина, я начал ее листать. Красным и синим карандашом в книжке были подчеркнуты самые интересные места. Автором книжки был некий Николай Шпанов, а называлась она: «Первый удар: повесть о будущей войне». Мусе охотно взялся объяснять мне содержание книжки. Как понимаю теперь, Шпанов «перевел» на доступный художественный язык основные направления советской военной стратегии. Тщательно, шаг за шагом, он расписал молниеносное завоевание танковыми армадами Красной Армии и массовыми десантированиями всей Западной Европы включительно с Британскими островами. Помочь завоевать Западную Европу должен был восставший пролетариат под руководством своих коммунистических партий. Осенью 1941 года Мусе подарил мне эту книжку Шпанова. Я ее долго хранил.
В начале июня из Мостиски очередной раз приехал к нам Павел. Справившись со своими делами, вечером, когда все были дома, как всегда Павел развлекал нас театрализованными сценами. Он смешно изображал деревенские собрания, на которых агитировали вступать в колхоз. Строя из себя на таких собраниях наивных простаков, деревенские хитромудрые крестьяне задавали большевистским агитаторам беспокойные вопросы об обобществлении женщин, о стоимости трудодней и подобные. От Павла мы услышали в тот вечер и колхозные присказки: «Хорошо в колхозе жить, один работает — семеро лежит». Или: «Сидит баба на рядне и считает трудодни, семь дней — трудодень, дайте хлеба хоть на день». Самая едкая характеристика колхозу народной мудростью звучала так: «Ни коровы, ни свиньи, только Сталин на стене».
Затем уже серьезным тоном Павел стал рассказывать о заметных признаках приближения войны. Мостиска — приграничная местность, там каким-то образом знали, что творится на другом берегу реки Сян. Например, в Мостиске знали, что немецкие солдаты начали усиленно обучаться российской военной лексике. Это было выразительным признаком приближения войны. А с нашей стороны границы, рассказывал Павел, постоянно подтягиваются советские войска. Леса, урочища заполнены замаскированной военной техникой. Мы знали об этом и без Павла. Как только смеркалось, по улице Клепаровской гремели гусеницами танки, под покровом ночи на Запад двигались моторизованные части. Из уст танкистов звучала тогда еще и такая воинственная песня:
Предвоенное население Западной Украины никогда не воспринимало утверждение советской пропаганды, что немцы внезапно напали на Советский Союз. Они знали, что никакой неожиданности не было. На самом деле между Берлином и Москвой шло соревнование, кто первым приготовится к удару, кто кого перехитрит. Перехитрили немцы.
На рассвете дом мелко задрожал от серии могучих взрывов. Как опытные медики, глянув на выразительные приметы известной болезни, безошибочно ставят диагноз, так оторванные от сна мужчины нашего дома не колеблясь определили, что снова бомбят скниловский аэродром и главный вокзал. Не было сомнений — началась давно ожидаемая советско-немецкая война. Наши жители организованно, словно хорошо натренированная команда, без излишней спешки спустились в подвал-бомбоубежище и заняли свои привычные определенные места. Мойсей Блязер, убедившись, что соседи ведут себя как следует организованно, встал на свое любимое место возле лестницы… А бомбежки города то усиливались, то затихали.
В первый день войны немецкие летчики, целясь в Главпочтамт, дали промах и вдребезги разбомбили торговый пассаж Миколяша. По мнению старых львовян, к которым принадлежу и я, это самая большая архитектурная потеря города за период военных действий. Тогда еще разбомбили церковь святого Духа, но архитектурной ценности она не имела. Двухэтажный пассаж Миколяша (название происходит от фамилии одного венгра, хозяина находящейся там аптеки) был настоящим украшением центральной части Львова. Расположенный между началом улицы Коперника и улицей Вороного, пассаж, по сути, сам составлял отдельную улицу с тремя выходами. Между прочим обратим внимание на то, что и пассаж Миколяша, построенный в сецессийном стиле самыми лучшими львовскими архитекторами того времени Иваном Левинским и Арнольдом Захаревичем, освещался всю ночь, а зимой отапливался. Многочисленные магазины, бары, кафе, два ресторана, аж пять кинотеатров размещались тут по обе стороны прохода. Пассаж полностью перекрывала прозрачная крыша. В непогоду прохожие любили найти тут приют. Пассаж дополнительно украшало высокого искусства художественное панно.
Светящиеся декоративные панно и витражи оставляли у прохожих незабываемое впечатление. А сколько тут было роскошных и модных ювелирных магазинов, самым популярным из которых был «Чар Елеганции (Волшебство Элегантности)», парикмахерских, фотосалонов, изысканное кафе «Хрустальный дворец». Сейчас во дворе с улицы Коперника видно только фрагменты облупленных стен разрушенного пассажа.
Очень примечательно следующее: еще не закончилась война, фронт стоял по Висле, а советская власть принялась срочно отстраивать тюрьму Бригидки. Торговый пассаж ее не интересовал. Разрушенным и забытым пассаж остался, к сожалению, и поныне.
В тенденциозной работе Элияху Йонеса о Львове военного времени, с присущей автору фактологической неточностью и гиперболизацией отдельных событий, находим утверждение, что в результате немецких бомбардировок 1941 года «за двое суток красивый мирный город превратился в кучу руин». На самом деле было повреждено 349 домов, что составляло 4,3 % общей застройки города. Наибольшей потерей Львова тогда, повторяю, был разрушенный пассаж Миколяша.