— Ну-с, чем могу помочь?
Возвращается Мартин уже без маски и перчаток. Останавливается рядом с креслом Корделии. Гостья изучает его с видом знатока.
Мадам Романович:
— Почем брала?
Корделия в легкой растерянности смотрит на Мартина. Мартин пожимает плечами.
Корделия:
— Ты о чем, подруга?
Мадам Романович: Да вот… про аксессуар.
Указывает трехсантиметровым розовым ногтем на Мартина. Слово произносит с ударением на -суар, слегка грассируя.
Мадам Романович:
— Я бы прикупила. Я как раз на Новый Монтик собираюсь*. Может договоримся?
Корделия:
— У тебя столько нету.
Мадам Романович:
— А я у мужа попрошу.
Корделия:
— Это который третий с конца?
Мадам Романович:
— Четвертый.
Корделия:
— Ух ты! Я так не умею.
Мадам Романович:
— Да, тут талант нужен. Не всем дано.
Целит своими семиразрядными орудиями в Мартина. Но тот остается невозмутимым. Мадам Романович слегка обескуражена.
Корделия:
— Так чем могу помочь?
Гостья извлекает гламурный гаджет в стразиках. Клацает ногтями по сенсорам.
Разворачивается вирт-окно. Возникает танцующий стриптиз Кеша. Толпа восхищенных зрительниц исходит пьяным, сладострастным ревом. Гостья нажимает паузу. Кеша застывает в непотребной позе.
Корделия:
— И че? Ну танцует чувак.
Мадам Романович:
— Снежана сказала, что он ей вот этот номер дал.
Протягивает Корделии визитку в стразиках, на которой карандашом записан номер.
Корделия равнодушно изучает написанное.
Корделия:
— И че?
Мадам Романович:
— Жора Бидон сказал, что это твой.
Корделия (возводя глаза к потолку):
— Ну нашла кого слушать. У дедули маразм в терминальной стадии.
Мадам Романович:
— Донни тоже подтвердил.
Корделия вытаскивает из кармана свой видеофон.
Корделия:
— Звони.
Мадам Романович, клацая ногтями, набирает номер. Видеофон Корделии не реагирует. Из гаджета гостьи доносится: «Набранный вами номер не существует»
Корделия:
— Убедилась?
Мадам Романович в растерянности трясет гламурный гаджет. Голос повторяет: «Набранный вами номер не существует»
Мадам Романович:
— Фу, не работает.
Корделия и Мартин переглядываются.
Мадам Романович:
— Мой адвокат сказал, что я должна подать на тебя в суд.
Корделия:
— За что?
Мадам Романович:
— За присвоение движимости. Вот моя движимость. (Тыкает в гаджет и виртуальный Кеша начинает танцевать) И эту движимость ты должна мне вернуть.
Комментарий к День девятый
*Новый Монтик (глам.) - Новый Монте-Карло
========== День девятый (продолжение) ==========
Планета Новая Москва. Квартира Корделии Трастамара.
Сцена первая
Гостиная с выходом на террасу и летную парковку. На парковке постреливает искрами розовый «Бентли» в стразиках. Хозяйка «Бентли» в розовом платьице, закинув одну нарощенную ногу на другую, сидит в кресле и победоносно оценивает далеко не выдающиеся параметры Корделии.
Корделия:
— Так ты, подруга, сначала докажи, что движимость твоя. А то не по понятиям как-то, приходишь, предъявы кидаешь. А пруфы где?
Мадам Романович растерянно хлопает нарощенными ресницами. Видно, что дается ей это нелегко. Аж кожа на затылке шевелится. И мыслительный процесс доставляет неприятности.
Мадам Романович:
— Пруфы? Ой, а у меня голочка есть.
Из гламурного гаджета со стразиками извлекается голография. На ней предстает замысловатое сплетение гуманоидных конечностей. Угадывается присутствие нарощенных до седьмого номера артефактов. Корделия и Мартин одновременно склоняют головы набок, пытаясь уяснить пространственные ориентиры.
Корделия:
— Это 82-я позиция из Камасутры?
Мадам Романович:
— Нет, 123-я.
Корделия (со вздохом):
— Какая же я темная. Даже вспомнить будет нечего.
Мадам Романович:
— Называется «Я и Пуся».
Мартин:
— Чего она делает?
Корделия:
— Мартин, это три слова. И вообще, тебе лучше не знать. Ты еще маленький.
Мадам Романович тем временем извлекает еще несколько голоснимков того же содержания. На одном из них угадывается вдохновенная мордочка Кеши. Он похож на художника, трудящегося над очередным шедевром. За диваном слышится возня, раздаются глухие удары и обещания кому-то чего-то там подправить. Звучит слово «морда». Мадам Романович с изумлением оглядывается на шум. Корделия предостерегающе постукивает пальцами.
Корделия:
— Эй там, на галерке, тише, пожалуйста. Вы главного протагониста с мысли сбиваете. (Собеседнице) Продолжай, подруга. Еще голочки есть? Занятное зело зрелище.
Мадам Романович (слегка выбитая из колеи):
— Вот же я показываю. Я и Пуся в сауне. Я и Пуся в бассейне. Я и Пуся везде.
Снова шум и вздохи за диваном.
Мартин (по внутренней связи):
— Так ты у нас Пуся! А то Кеша, Кеша. Ну какой ты Кеша, тем более Иннокентий. Пуся! А уменьшительное как? Пусечка? Или Пусенок? Пуселек? Пусишка?
Кеша (по внутренней связи):
— Ладно, ладно, смейся. Будет и на твоей улице гей-парад.
Корделия:
— Да-а, пруфы железные. Не отвертишься. Мартин, надо признаваться.
Мартин скоропостижно изображает скорбь.
Мартин:
— Нет, не надо, только не это. Я не вынесу. Это разобьет мне сердце.
Корделия:
— Мартин! Я все понимаю, я знаю, что ты чувствуешь. Это трагедия. Настоящая трагедия. Но увы… Dura lex sed lex.
Камилла (из-за дивана):
— Во-во. Дура она.
Мартин:
— Это неправильный закон. Несправедливый. Я не буду подчиняться!
Корделия:
— Мартин! Надо, Федя, надо. Ты же у меня хороший, послушный киборг. Или ты хочешь, чтобы я тебя в угол поставила?
Мартин издает страдальческий всхлип.
Корделия (прилагая неимоверные усилия, чтобы не расхохотаться):
— Мартин, мы должны достойно пройти это испытание. Соберись и зови своего… хм… Пусю.
Мартин (закатывая глаза):
— «Зажечься страстью, видя страсть чужую, и ревновать, еще не полюбив…»
Корделия:
— Мартин, это женский монолог. Он тебе не подходит.
Мартин:
— Да?
Корделия:
— Так, не тяни время.
Мартин (по внутренней связи):
— Паразит, твой выход! (Вслух) Где ты, сердце мое? Где ты, свет моих очей, огонь моих чресел!
Корделия закусывает губу. От сдерживаемого смеха ее мелко трясет.
Появляется Кеша. Он в короткой юбке, прозрачном топе, сквозь который проглядывает красный бюстгалтер, в сетчатых чулках, в туфлях на высоченных каблуках и… в веночке. Идет, соблазнительно виляя бедрами и по модельному закидывая ноги крест-накрест. Мадам Романович широко распахивает глаза. Корделию трясет сильнее. Камилла выглядывает из-за дивана и затыкает себе рот кулаком.
Кеша:
— Любимый, ты звал меня? Я пришел.
Мартин (по внутренней связи):
— Убью!
Мадам Романович еще активней хлопает нарощенными ресницами. Возникает легкий сквозняк. Кеша принимает застенчивую позу. Заливается румянцем, шаркает ножкой.
Мадам Романович:
— Что… что вы с ним сделали? Вы его… того… сломали?
Корделия (с благородным негодованием):
— Мы? Сломали? Да мы его, можно сказать, спасли, починили. Позволили бедному угнетенному созданию осознать свою гендерную идентичность. Выпустить на свободу эту свою… как ее… суть. Он же страдал! Мучился с первой минуты своего рождения, пребывая в насильно навязанной ему ХУ-модификации. А мы позволили ему раскрыться. Найти себя.
Мадам Романович (не понимая половины слов):
— Как это?
Корделия снижает накал своего негодования.
Корделия:
— Ты, подруга, о разумных киборгах слышала?
Мадам Романович:
— О разумных? Да… нет… кажется… что-то такое…
Корделия с глубочайшим сожалением качает головой.