Одесса. У Хаима умерла жена.
Собрались многочисленные родственники, соседи, знакомые, зеваки. Пришло время выносить тело, а Хаима нигде не могут отыскать. В конце концов, на чердаке толпа родственников, возглавляемая родным дядей Хаима из Жмеринки, находит вдовца в совершенно недвусмысленной позе с молодой домработницей.
Влезший на чердак первым, дядя, сдерживая напирающих снизу любопытных, спрашивает:
— Хаим, у тебя такое горе, у тебя умерла жена, ты соображаешь, что ты делаешь?
В ответ Хаим в некоторой задумчивости и где-то даже в прострации отвечает:
— У меня такое горе, у меня умерла жена, а я не соображаю, что я делаю.
Абрам с Сарой едут в трамвае. К ним подходит кондуктор. Абрам у него спрашивает:
— Скажите, а депутаты Верховной рады платят за проезд?
— Нет, что вы, — отвечает кондуктор и удаляется.
Сара спрашивает:
— Абраша, с каких пор ты депутатом заделался?
— Я?! Что, нельзя уже спросить?
— Мойше! Я видел тебя вчера в очень интересном положении!
— Да? И в каком ты видел меня интересном положении?
— Ой, ты стоял на мосту и чесал свои яйца!
— Таки что в этом интересного?! Было бы интересно, если бы я стоял на своих яйцах и чесал мост!
— Рабинович, вы слышали? Изя серьезно заболел!
— Интересно, зачем это ему понадобилось?
Идет одессит, несет в руках два арбуза. Его останавливает прохожий.
— Вы не знаете, где Дерибасовская?
Тот ему дает два арбуза:
— На, подержи!
Разводит руками в разные стороны:
— Не знаю.
Битком набитый одесский трамвай. Мужик долго пытается попасть в компостер талончиком.
Стоящая между ним и компостером дама не выдерживает:
— Мужчина! Вы уже полчаса на мне лежите и все никак не можете вставить!
— А шо я сделаю?! Если он у меня мятый!
— Рабинович, сколько будет дважды два?
— А мы покупаем или продаем?
— Скажите, почему у Моны Лизы такая улыбка? С чего бы это она улыбалась?
— А вы видели того Леонардо, шо ее рисовал?
— Абрам, это правда, что тебя вчера побили на вокзале?
— Меня?! На вокзале?! Какой там вокзал — полустанок!
— Мунчик, не монтыляйся промежду ног! Иди прежде!
— Жора! Возьми меня!
— С собой?
— Нет, сейчас!
— Соня, вот идет женщина, которую любит Рабинович!
Соня роняет тарелку, спотыкается о порог, бросается к окну:
— Где, где?
— Да вон, на углу, в синем платье.
— Идиот, это же его жена!
— А я что сказал?
— Зиновий Романович, вы уже решили, как вы будете встречать Новый год?
— Ну, как Бог даст, так соберу всех своих родственников…
— А как нет?
— Так они соберутся вокруг меня…
— Скажите, и откуда у вас такое роскошное бриллиантовое колье?
— А шоб я знала! Мой Нюма молчит об этом под следствием уже три года!
— И куда вы смотрите! Ваша жена купила себе такой купальник, из которого буквально все видно!
— Так теперь я только туда и смотрю!
— Послушайте, этот крем, шо ваша жена все время покупает в аптеке, — это средство для лица?
— Ой, это противозачаточное… Она как вечером мажет им лицо — так к ней потом просто страшно подойти!
— Не понимаю, к чему эти нападки на наш ОВИР. Лично я в последнее время отношусь к нему с большим уважением.
— Шо вы такое говорите?!
— Представьте себе! Пошел я на прошлой неделе на прием к начальнику этого учреждения, так он мне сказал, шо он раньше умрет, чем я отсюда уеду. И шо вы думаете? Не прошло и двух дней, как он сдержал свое слово!
Директору оперного театра:
— Послушайте, за двести долларов я могу сделать массаж всем вашим балеринам.
— Уже договорились! Деньги при вас?
В старой одесской школе:
— Господин учитель, — спрашивает ученик, — какая разница между мужчиной и женщиной?
— Мальчик, — говорит учитель, — а какой размер обуви носит твой папа?
— Сорок третий.
— А твоя мама?
— Тридцать восьмой.
— Так разница, мальчик, между… ногами.
На причале в Одессе стоит дежурный в морской форме, на шее у него висит мегафон, а он орет осипшим голосом, сложив ладони рупором:
— Семнадцатый! Семнадцатый! Чалься! Чалься, тебе говорят!
Подходит мальчик, дергает его за рукав: